— Черт возьми, — огрызаюсь я, но это звучит скорее удивленно, чем сердито.
Я начинаю извиваться всем телом, отбиваясь от тянущихся ко мне рук. От сильного удара по голове я падаю на бедро.
Я преодолеваю боль, и когда поднимаю голову, вижу четырех женщин, стоящих в ряд у стены. Одна смотрит на меня пустым взглядом, в то время как у трех других по щекам катятся тихие слезы.
Меня поднимают на ноги, и, повернув голову, я вижу двух мужчин, которые снова пытаются снять с меня платье.
— Не прикасайтесь ко мне, черт возьми, — кричу я.
Проходит еще одна драгоценная секунда, после чего до меня доходит, что у меня чертовски много неприятностей.
Из меня вырывается паническое хихиканье, затем я разворачиваюсь и бросаюсь к двери.
Один из мужчин хватает меня за волосы и впечатывает лицом в дверь, через которую я надеялась сбежать, а затем меня дергают назад. До моих ушей доносится звук рвущейся ткани, когда платье с силой срывают с моего тела.
Господи.
Боже.
Я прерывисто дышу, мой взгляд дико перебегает с девушек на мужчин и остальную часть пустой комнаты.
Здесь есть два маленьких окна овальной формы, и через них я вижу темные, неспокойные воды.
Стоя в черном лифчике и трусиках, во мне срабатывает инстинкт самосохранения, который не давал мне покоя с самого рождения. Я хватаю туфлю с правой ноги и с криком бросаюсь на ближайшего мужчину, всаживая пятидюймовый каблук ему в глазницу.
Когда до меня доходит, что я только что сделала, я с ужасом наблюдаю, как он падает на пол. Я задыхаюсь от отвратительного зрелища, прикрывая рот рукой.
Мне развязали руки?
Когда они успели мне их развязать?
Мой взгляд падает на разорванное платье, которое Тайрон купил для меня.
Он усердно работал ради этих денег.
Он так гордился мной, когда увидел, как красиво я в нем выгляжу.
Я снова смотрю на мужчину, который, на мой взгляд, выглядит слишком мертвым.
Я кого-то убила.
Туфлей.
Черт, теперь мне не достает обуви.
Меня сбивают с ног, и когда я падаю, мой взгляд останавливается на мужчине, которому я всадила каблук в глаз.
Он действительно мертв. По-настоящему.
Я падаю на пол, и этот болезненный стук выводит меня из состояния шока. Мои руки взлетают вверх, и я начинаю с сердитым ворчанием и криками бить по всем частям тела мужчины, до которых могу дотянуться.
Я поднимаю колено и бью его по яйцам, отчего он падает на бок, издавая смешной писк.
— Господи, — бормочу я, поднимаясь на ноги, и, сняв вторую туфлю, держу ее наготове в руках. — Давай. Я, блять, убью тебя, гребаный кусок дерьма. Мне нравилось это платье!
Я бросаюсь на него и начинаю бить каблуком ботинка, пока ему не удается выхватить пистолет.
Когда он целится в меня, я отпрыгиваю с него и кричу:
— О черт.
Глупое нервное хихиканье вырывается из меня, после чего я делаю прерывистый вдох.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо.
Он держит пистолет направленным на меня, поднимаясь на ноги, а затем шипит:
— La perra4, — прямо перед тем, как ударить оружием меня по голове, лишая сознания.
_______________________________
Дарио
Нам пришлось разделиться. Ренцо и Франко остались, чтобы убедиться, что их женщины и Виттория благополучно добрались домой после балетного шоу.
Дамиано, Анджело и я — в вертолете, которым управляет Карло. Мы прочесываем гребаный океан в поисках любой подозрительной яхты, а это все равно что искать иголку в стоге сена. Особенно ночью.
— Это занимает слишком много времени, — бормочет Дамиано.
— Никакой гребаной зацепки, — рычу я, просматривая темную паутину в поисках любой информации, которая может помочь мне найти Иден.
— Я улавливаю активность в воздухе, — внезапно говорит Карло. — Три вертолета.
— И? — рявкает Дамиано.
— Они все летят в одном направлении, — отвечает Карло.
— Совсем не странно, — замечает Анджело.
— Следуй за ними, — приказываю я. — Это все равно, что ткнуть пальцем в небо, но это лучше, чем летать вокруг, пока у нас не закончится топливо.
Я продолжаю искать любые зацепки, которые мы можем использовать, и с течением времени мое беспокойство за Иден растет.
Трудно не думать о том, что эти ублюдки могли с ней сделать. Будучи сам преступником, я знаю, насколько уродлив мир на самом деле.