Она не мертва.
Я слышу движение позади себя и, обернувшись, ожидаю увидеть одного из парней, но это Эсмеральда. Женщина, которая меня вырастила, закрывает дверь, чтобы мы могли уединиться, а затем подходит и обнимает меня.
Она ничего не говорит, потому что раньше мы уже были в подобной ситуации, и оба знаем, что словами тут не поможешь.
Мне требуется мгновение, после чего я обнимаю ее в ответ. Как только мои руки обхватывают ее, эмоции, которые я изо всех сил старался контролировать, извергаются подобно вулкану.
Я крепче прижимаю Эсмеральду к себе, а мое тело содрогается от нахлынувших на меня переживаний и душевной боли.
Моя домработница начинает гладить меня по спине, как делала это, когда я был моложе, и я чуть не срываюсь и не плачу, как чертов ребенок.
Не в силах дать волю слезам, я отпускаю ее и сажусь за свои компьютеры.
Пока мой взгляд скользит по мониторам, я сдерживаю свои вышедшие из-под контроля эмоции и заставляю себя сосредоточиться.
Я нужен Иден.
— Могу я принести тебе что-нибудь поесть? — Мягко спрашивает Эсмеральда.
Я качаю головой.
— Просто позаботься о Белле и других мужчинах.
Я слышу, как открывается дверь, и, сделав глубокий вдох, начинаю обыскивать каждый уголок темной паутины.
Хотя я знаю, что Иден была на яхте, я продолжаю работать с системой распознавания лиц, надеясь, что она снова появится.
_______________________________
Иден
Я понятия не имею, где мы находимся, когда фургон останавливается.
Мне холодно, и я вот-вот описаюсь прямо на месте.
Двери открываются, и ледяной ветер окутывает наши тела.
Такими темпами мы замерзнем и умрем с голоду.
Вооруженные люди вытаскивают нас из фургона, и я быстро оглядываюсь, замечая, что мы находимся в каком-то районе. Нас вводят в дом, который знавал лучшие дни.
Мы вернулись в Браунсвилл?
Не-а. Все эти яхты и прочее дерьмо только для того, чтобы вернуться сюда? Это перебор.
Как только мы оказываемся в доме, я бормочу:
— Мне нужно в туалет. — Когда мужчины игнорируют меня, я огрызаюсь: — Клянусь, я помочусь прямо здесь.
Нас толкают по коридору и останавливают у двери.
— По одному, — рявкает один из придурков.
Меня заталкивают в туалет, но когда я поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь, этот засранец качает головой и рявкает:
— Ссы так или держи все в себе.
— Господи, — бормочу я, направляясь в туалет. На глазах у гребаной публики я снимаю трусики и сажусь. Пока я опорожняю свой мочевой пузырь, продолжаю свирепо смотреть на этого гребаного ублюдка за то, что он не дает мне уединиться.
Закончив, я бросаю на него дерзкий взгляд и, воспользовавшись моментом, открываю кран над раковиной. Подставляю руку под холодную воду и делаю глоток.
Выходя из туалета, я стряхиваю лишние капли с рук.
Когда все мы заканчиваем пользоваться туалетом, один из мужчин приказывает:
— В комнату. — Указывает он стволом пистолета на другой дверной проем.
В комнату я вхожу первой. Она обставленна двумя дерьмовыми кроватями с тонкими, испачканными матрасами.
По сравнению с этим местом моя квартира выглядит как особняк, а это о многом говорит.
Мой взгляд падает на кучу потрепанных одеял, и, наплевав на то, что в них могут быть блохи, я бросаюсь вперед и хватаю одно из них. Обернув колючую ткань вокруг своего замерзшего тела, я окидываю взглядом грязные кровати, усаживаясь на потертый ковер.
Другие женщины тоже хватают одеяла и устраиваются у стены.
Когда входят мужчины, я не свожу с них глаз, наблюдая за каждым их движением.
Я вздергиваю подбородок, и пытаясь показаться смелой, спрашиваю:
— Нам принесут еду?
Они игнорируют мой вопрос, и когда один из них хватает женщину с остекленевшими глазами за руку, а другой достает шприц, я кричу:
— Эй. Оставьте ее в покое!
Я встаю и, не зная, что предпринять, наблюдаю, как ей вводят наркотики. Меня охватывает ужас, и внутри все сжимается от страха.
Нет. К черту это дерьмо.
Кутаясь в одеяло, я убегаю.
— Вернись сюда! — орет придурок.
Я добегаю до входной двери и распахиваю ее. Мои ноги ударяются о холодный цемент крыльца, и я лечу вниз по лестнице.
Одеяло развевается вокруг меня, как плащ, когда я несусь в нем по двору и дальше по улице.
Я слышу хлопок, но ничего не происходит. Однако заставляю себя бежать так быстро, как никогда раньше. Я отбрасываю одеяло и думаю только о том, как выжить.