Номура откровенно признался, что знает все о «Проекте Взаимопонимания», хотя еще не оповестил о нем свое правительство в Токио, но уверен, что там отнесутся к этому проекту «доброжелательно». Хэлл высказал свои возражения по некоторым положениям проекта, добавив, что их надо бы «доработать», чтобы сделать проект «основой для переговоров». Неопытный Номура решил, что «доработанный» проект станет приемлемым для Соединенных Штатов.
Но адмирал серьезно ошибался. Хэлл невольно ввел японского посла в заблуждение, поскольку совсем не рассматривал этот проект в качестве солидной основы для переговоров. Возможно, это недопонимание стало результатом слабого знания японским послом английского языка. Или возможно, что сильное желание Номура достичь соглашения оказало влияние на интерпретацию японским послом туманной фразеологии Хэлла. Во всяком случае, здесь вина исключительно Хэлла. Он должен был знать, что нельзя было подавать какие-либо надежды японцам, если у него не было намерения этого делать. Была допущена тактическая ошибка.
Через два дня оба дипломата встретились снова в номере Хэлла.
— Есть один очень важный вопрос, который крайне заботит мое правительство, — начал как бы издалека Хэлл, — мы желаем предварительно получить твердые гарантии того, что японское правительство имеет желание и возможности выполнить предложенный план… Прежде всего оно должно отказаться от нынешней доктрины военных захватов…
Американский госсекретарь достал лист бумаги и зачитал адмиралу Номура четыре предварительных требования к японскому правительству:
«1. Уважение к территориальной целостности и суверенитету всех государств.
2. Поддержка принципа невмешательства во внутренние дела других стран.
3. Поддержка принципа равноправия в международной торговле.
4. Поддержка принципа «статус кво» на Тихом океане и изменение его только мирными средствами».
После второго разговора с Хэллом Номура направил проект «Взаимопонимания» в Токио, сопроводив его рекомендацией для благожелательной реакции со стороны японского правительства. Номура добавил, что Хэлл «в целом не имеет возражений против этого проекта» и готов использовать его в качестве основы для переговоров (чего Хэлл совсем не собирался делать).
На этот раз сам Номура совершил непростительный дипломатический промах. Он не сообщил в Токио четыре предварительных условия, которые ему зачитал американский госсекретарь. Это наверняка сильно охладило бы энтузиазм премьер-министра Коноэ по отношению к проекту «Взаимопонимания».
Собрав чрезвычайное совещание кабинета и военного руководства, премьер зачитал им основные положения проекта «Взаимопонимания», выдав его за предложение американского правительства. Даже все военные отнеслись к проекту с энтузиазмом и единодушно решили, что подобное американское предложение (как они ошибочно посчитали), должно быть немедленно принято: Против этого возразил только заместитель министра иностранных дел. Он попросил всех подождать несколько дней, когда Мацуока вернется из Москвы. Принц Коноэ не хотел никаких трений со скандальным Мацуока и согласился.
21 апреля премьер узнал, что Мацуока наконец прибыл в Дайрен. Он связался с министром иностранных дел по телефону и попросил его немедленно вернуться в Токио, чтобы обсудить важные предложения, поступившие из Вашингтона. Мацуока ошибочно решил, что это стало первым результатом его бесед в Москве с американским послом Лоренсом Стейнхардом, и радостно объявил своему секретарю, что вскоре отправится в Америку, чтобы завершить свой план достижения мира во всем мире.
Во второй половине следующего дня самолет Мацуока совершил посадку на авиабазе Тачикава и министр появился на трапе, приветствуемый восторженными криками встречавших его людей. Среди встречающих был и премьер Коноэ, который предложил Мацуока сразу направиться в свою резиденцию, где ожидали все члены кабинета. По дороге премьер хотел кратко ввести министра иностранных дел в суть американских предложений.
Мацуока не согласился, заявив, что хочет заехать на площадь у Императорского дворца, чтобы выразить свою глубочайшую преданность Его Величеству Императору. Коноэ совсем туда ехать не хотелось, но он не мог выразить такого непочтения к Императору и согласился, чтобы Мацуока именно так и поступил. Поэтому они оставили аэропорт в разных автомобилях: Мацуока поехал на Дворцовую площадь, а Коноэ был слишком гордым, чтобы ехать вместе с ним. По дороге к дворцу Мацуока узнал от своего заместителя, что американские предложения явились результатом не его деятельности, а каких-то дипломатов-любителей. Мацуока был очень уязвлен и решил, что обсуждать подобный документ ниже его достоинства. Поэтому он сознательно опоздал на встречу кабинета, почти никого там не застал, включая и самого принца. Тем, кого он застал, Мацуока стал пространно рассказывать, как его встречали «Сталин-сан и Гитлер-сан», говоря о них таким тоном, как будто это были его лучшие друзья.