21 июня 1941 года Хэлл наконец ответил на японские предложения: Япония должна выйти из Тройственного пакта и отказаться от своего плана держать войска в некоторых районах Северного Китая для содействия борьбе китайцев с коммунистами.
Принц Коноэ и члены его кабинета были ошеломлены. Ничего подобного не было в проекте «Взаимопонимания». Почему американцы так внезапно отказались от своих «первоначальных» предложений? — вопрошал Коноэ, не знавший о том, что Хэлл никогда не рассматривал проект «Взаимопонимания» в качестве основы для переговоров.
Мацуока расценил ответ Хэлла как личное оскорбление и повод для прекращения переговоров с американцами. Обстановка срывалась в сторону полного хаоса, который еще более усилился на следующий день, в воскресенье 22 июня, когда пришло сообщенное вторжении Гитлера в Россию. Это сообщение почему-то застало японцев полностью врасплох, хотя еще за 16 дней до этого японский посол Осима сообщал в Токио, что после бесед с Гитлером и Риббентропом он пришел к выводу о неизбежности войны между Германией и Россией.
Едва получив известие о начале войны между Сталиным и Гитлером, Мацуока позвонил Лорду Хранителю Печати маркизу Кончи Кидо и попросил аудиенции у Императора.
Маркиз Кидо, длинноусый, 52-летний крепыш, являлся, как и Коноэ, протеже принца Саендзи. Он исповедовал либеральную политическую философию и здравый смысл, последовательно выступая против захвата Маньчжурии, вторжения в Китай и присоединения к пакту трех держав. Он часто любил повторять предупреждение принца Саендзи, что японская политика должна базироваться на кооперации с Британией и Америкой. В качестве Лорда Хранителя Печати Кидо являлся постоянным конфиденциальным советником Императора по всем вопросам. «Я был для Императора тем же, что и Гопкинс для президента Рузвельта», — любил прихвастнуть маркиз в старости. (Он умер в девяносто один год). Можно сказать, что Император Хирохито вырос на советах маркиза Кидо. Принц Коноэ и маркиз Кидо являлись наиболее влиятельными гражданским лицами в Японии.
Получив соизволение на аудиенцию для Мацуока в 17:30, Кидо информировал Императора, что взгляды министра иностранных дел, вероятно, отличаются от взглядов премьер-министра Коноэ. «Мне бы хотелось, — сказал Кидо, — чтобы Ваше Величество спросили его, проконсультировался ли он с премьер-министром по данному вопросу, напомнив ему, что этот вопрос крайне важен. Он должен знать, что Император более поддерживает мнение премьер-министра. Прошу простить мою дерзость, что я осмелился дать совет Вашему Величеству».
Когда через час Мацуока разговаривал с Императором, было совершенно очевидно, что министр с Коноэ перед аудиенцией не беседовал. Мацуока был уверен, что Германия быстро разгромит Россию, и рекомендовал немедленное вторжение в советскую Сибирь, отложив наступление в южном направлении. Весьма ошеломленный, поскольку подобная политика означала экспансию по двум расходящимся направлением, Император спросил Мацуока, проконсультировался ли тот предварительно с принцем Коноэ и дал понять, что аудиенция окончена.
Мацуока отправился к Коноэ и снова, не слушая никаких советов, продолжал призывать к нападению на Россию. Причем, делал он это и в частных беседах, и на официальных совещаниях кабинета министров.
Через три дня после аудиенции у Императора Мацуока столкнулся с прямым сопротивлением со стороны военных, которые совсем не горели желанием одновременно воевать с Советским Союзом и Америкой.
Вести морские операции против этих двух стран, заявил морской министр Ойкава, — будет очень трудно. Мы не можем напасть на СССР и в то же самое время наступать на юг. Флот считает, что не следует провоцировать СССР.
— Когда Германия уничтожит Советский Союз, — возразил Мацуока, — нам ничего не достанется, если мы будем находиться в стороне от событий и не вмешаемся в эту войну, — Затем он сказал фразу, которая выглядела довольно странно в усгах министра иностранных дел, — Мы должны либо пролить кровь, либо положиться исключительно на дипломатию. Считаю, что лучше пролить кровь.
На следующий день Мацуока продолжал настаивать на своем, задавая каждому вопрос: какое направление экспансии является более важным — северное или южное?
— Они важны в равной степени, — ответил начальник армейского генштаба генерал Сугийяма. Но мы должны подождать дальнейшего развития событий.
Он дал понять, что если Москва падет до конца августа, армия вторгнется в советское приморье и Сибирь.
Возник и другой вопрос: «Если мы объявим войну русским, какой будет позиция Соединенных Штатов? Не поддержат ли они СССР? Не объявят ли нам войну?»