Внезапно у него появилась идея. И довольно неплохая. Можно даже сказать, ничего лучшего ему никогда в голову не приходило.
Уорт посмотрел на часы: уже четыре. Девчонки явно собирались ночевать на лодке. У него достаточно времени, чтобы добраться до Раунд-Понда, заправиться, запастись пивом и вяленым мясом. Можно навестить поставщика и разжиться «товаром», а заодно получить деньги за краденое из дома на Рипп-Айленде и к рассвету вернуться к Лаудзу.
Громко рассмеявшись, он дал газу, крутанул штурвал и понесся мимо Трамкэп-Айленда и южного мыса Лаудза к гавани Раунд-Понда.
На деньги от сокровищ он купит себе новый катер. И назовет его «Череп и кости».
ГЛАВА 12
— Он визгун, — сказал Марк Корсо. — Такой толстый, мягкий, розовый поросенок.
Марджори Люнг рассмеялась, тряхнув длинными черными волосами и откинувшись на спинку стула; поднесла мартини к своим пухлым губкам. Корсо наблюдал, как тонкая обтягивающая блузка скользит по упругому животику и небольшой соблазнительной груди. Они сидели в одном из калифорнийских так называемых тематических баров — с отделкой из бамбука и тикового дерева, с волнистой металлической кровлей и разноцветными фонариками у самого пола, — похожем на пляжное заведение на Ямайке. И почему в Калифорнии все непременно должно быть, как где-то еще? Ему вспомнилось, что по этому поводу сказала Гертруда Стайн: «Сплошное „как“». И она права.
— Фримэн меня о нем предупреждал, — продолжил Корсо. — И такой тип оказался вторым в проекте?!
Поставив бокал, Люнг заговорщически наклонилась к нему стройным гибким телом.
— Знаешь, почему у него всегда закрыта дверь?
— Это меня порой удивляло.
— Порнуху ищет.
— Думаешь?
— Я как-то на днях к нему постучала, и там послышался звук, словно его спугнули. А когда я вошла, он, сидя перед темным монитором, торопливо заправлял рубаху.
— Прятал свой член, не иначе. От одной мысли тошнит.
Люнг вновь тряхнула волосами и откликнулась звонким, точно колокольчик, смехом, прижимаясь коленом к ноге Корсо. Она почти допила мартини.
Покончив со своим напитком, он жестом попросил вновь наполнить бокалы, продолжая чувствовать ее ногу. Люнг была специалистом по метеорологии Марса и работала на проекте вместе с ним, только ее отдел располагался в другом конце здания. Она казалась веселой и несерьезной, выгодно отличаясь от подавляющего большинства так называемых ботаников. Однако была исключительно толкова. Китайская эмигрантка в первом поколении, детство которой прошло на задворках родительской прачечной; те и по-английски толком говорить не умели, а она поступила в Гарвард. Корсо обожал подобные истории: Люнг походила на его деда, который, убежав в четырнадцать лет из родительского дома на Сицилии, самостоятельно добрался до Америки. Корсо ощущал с ней душевное родство.
— Ты читала об убийстве Фримэна? — спросил он.
— Да. — Бармен подал напитки, и она взяла свой бокал. — Так жутко. Мы с ним иногда здесь сидели.
До Корсо доходили слухи, что между Люнг и Фримэном что-то было, но ему не хотелось в это верить.
— Ужасно, что его могли вот так взять и убить. — Она качнула головой, и волосы чутко отозвались на это движение.
Улучив момент, Корсо прижал свою ногу чуть сильнее и почувствовал взаимность. От выпитого мартини его кровь взыграла.
— Ты, наверное, здорово переживал, — сказала она.
— Да. Ведь он был неплохим человеком. Немного не от мира сего.
— А тебе известно, за что его уволили? — поинтересовалась она.
— Да нет, не особо. Так… обострение отношений, разногласия. Возможно, они схлестнулись с Дерквейлером из-за каких-то материалов и данных.
— Материалов и данных?
— Гамма-излучения. — Корсо понимал, что приблизился к опасной черте — обсуждал служебную информацию вне лаборатории с человеком из другого отдела. Он глотнул мартини. А, к черту правила!
— Правда? — удивилась она. — Он мне что-то говорил, но я не совсем поняла. Так что за гамма-излучения?
— Похоже, где-то на Марсе есть некий источник гамма-излучений. Точечный, с определенной периодичностью. По крайней мере я это обнаружил, убирая общие фоновые помехи.
Она подалась вперед.
— Погоди, ты шутишь!
— Нет, не шучу. — «На лету все схватывает», — подумал Корсо. — Интервал составляет около двадцати пяти — тридцати часов, что примерно равно марсианскому дню.