Бл. Августин (354–430)[334] является в собственном смысле представителем западной спекуляции, как вполне оригинальной и самостоятельной, не представляющей простого воспроизведения или дальнейшей разработки того, что уже сделано было на востоке, и развивающейся на совершенно особых началах, хотя известные элементы восточного богословия и были усвоены Августином, и особенно важное значение имела в его развитии неоплатоническая философия. Августина признают (Гарнак) как бы центром в истории религиозного развития запада, насколько он, с одной стороны, сосредоточивает в себе особенности западного христианства, которые можно было отчасти наблюдать и в предшествовавших ему представителях этого христианства, с другой — определяет своим влиянием дальнейшую его историю в области богословской мысли и религиознонравственной настроенности. Конечно, при столь широком обобщении необходимо сделать и весьма важные ограничения. И история западного христианства не является, конечно, исключительно историей августинизма, если даже и можно излагать ее с точки зрения судьбы, какую имел в ней августинизм[335]. Но во всяком случае влияние идей Августина на последующее время признается настолько значительным, как бы ни определялось оно в частностях и какова бы ни была его оценка, что, по замечанию Рейтера, при изображении этого влияния трудно впасть в преувеличения[336].
Можно указать на две черты, стоящие в связи одна с другою, как характерные для августинизма в смысле известного направления богословской мысли: на психологическую точку зрения, определяющую в самом существе характер спекуляции Августина, и на усвоение особого значения принципу рационального познания по отношению к предметам веры, сопровождающееся попыткой осуществить в большей или меньшей степени этот принцип на деле.
Психологическая точка зрения с особой силой выступает в богословии ABiyстина. Если она может быть признана вполне естественною вообще для западного духа, так как при практическом направлении запада спекуляция в собственном смысле всего естественнее должна была явиться для него в качестве рефлекса над опытом собственной религиозной жизни, найти для себя источник в наблюдении над самою жизнью и, частнее, в самонаблюдении, то для бл. Августина значение этой точки зрения объясняется как личными особенностями его духа, так и обстоятельствами его жизни. С одной стороны, психическая жизнь его по своей энергии как бы возвышалась над обычным уровнем: силы духа были даны ему как бы в увеличенном виде, психические процессы совершались в нем как бы с большей энергией, и жизнь его духа текла как бы более ускоренным темпом, чем обычно[337]. Каждое явление внутренней жизни могло, поэтому, с особенной ясностью выступать в его сознании. Отсюда та необычайная способность к психологическому анализу, способность замечать мельчайшие движения душевной жизни и проникать в глубочайшие области ее, памятником которой являются «Confessiones» и о которой свидетельствуют многие места и в других сочинениях его. С другой стороны, история религиозно–нравственного развития его, как известно, фактически являлась в высшей степени тяжелым для него жизненным опытом, тяжкой борьбой с препятствиями теоретического и практического характера на пути к достижению христианской истины. Силу христианской истины и добра он узнал из собственного слишком живого опыта в их противоположности силе заблуждения и порока. Этот опыт собственной жизни, который он имел за собой, он и мог положить в основание своей спекуляции.
334
Орр. Augustini, Migne, s. l. t.32-47, ed. Bened. (Blampin et Coustant, Paris, 1679-1700); должны войти в Corpus scriptorum ecclesiasticorum latinorum ed consilio et impensis Academiae literarum Caesariae Vindobonensis (c 1867). Об изданиях творений Августина см. R. C. Kukula. Die Mauriner Ausgabe des Augustin в Sitzungsberichte des kaiserl. Akademie der Wissenschaften in Wien. Phil. -class. Classe. B. 121, 122, 127. Wien. 1890-92 и P. О. Rottmanner. Bibliographische Nachträge zu D-r R. Kukula’s Abhandlung: «Die Mauriner Ausgabe des Augustin», там же, В. 124. 1891. Русский перевод начат в «Библиотеке творений св. отцев и учителей церкви западных», Киев, (с 1879 г., І-ѴІІІ: Confessiones, философские сочинения, О граде Божием, Об истинной религии, О книге Бытия). Западная литература об Августине чрезвычайно обширна и разнообразна ввиду того значения, какое он и его идеи имели не только для западной церкви, но и
Что касается русской литературы, то из монографий, посвященных Августину, прежде всего следует назвать труд кн. Е. Трубецкого: Религиозно-общественный идеал западного христианства в Ѵ-м веке. Ч.І. Миросозерцание бл. Августина. Москва. 1892 (часть напечатана в Вопросах философии и психологии, кн. 9, 10, 13 и 14, под заглавием: Философия христианской теократии в V веке). Здесь можно найти правильный взгляд на общий характер воззрений Августина в противоположность указанным мнениям протестантских ученых. Соглашаясь с тем, что учение Августина не может быть рассматриваемо и излагаемо как философская система и ке желая скрывать встречающихся в нем противоречий, автор признает, однако, за этим учением значение системы в том смысле, что в основе всех воззрений Августина лежит единый принцип или идея (теократический идеал), связующий их в органическое целое (Трубецкой, 1,52-55, 266). Названный труд и заслуживает особого внимания, именно как опыт объединения с точки зрения известного принципа или идеи отдельных элементов августиновских воззрений, развившихся под влиянием различных исторических обстоятельств (в борьбе с манихейством, донатизмом, пела-гианством, язычеством) и не только не стоящих в видимой связи между собою, но даже иногда, по-видимому, противоречащих друг другу. Попытку представить учение Августина свободным от некоторых усвояемых ему протестантскими и частию русскими учеными взглядов и от внутренних противоречий в известных пунктах предпринимает Л. Писарев, автор новейшего сочинения на русском языке, посвященного антропологии Августина: Учение бл. Августина, еп. Иппонского, о человеке в его отношении к Богу. Казань. 1894. Но разъяснения его, хотя они даются на основании близкого знакомства с первоисточниками (о неспособности человека к добру в состоянии падения, 127-155, о непреодолимом действии благодати в спасаемых, 272-281, о безусловном предопределении, 305, 315-334), едва ли, однако, везде достигают цели. Из сочинений более раннего времени известны: К. Скворцов. Бл. Августин, как психолог. Киев. 1870. М. Красин. Творение бл. Августина De Civitate Dei, как апология христианства в его борьбе с римским язычеством. Казань. 1873. Из журнальных статейможно указать: Д. Гусев. Антропологические воззрения бл. Августина (Православный собеседник, 1876, №7). Григорий, иером. (Борисоглебский). Сочинение бл. Августина о граде Божием, как опыт христианской истории философии (Вера и разум, 1891, №№ 15, 17). Предлагаемый далее очерк учения Августина имеет в виду лишь характеризовать его в некоторых из главных пунктов. Полное и обстоятельное изложение учения Августина должно бы иметь вид собственно истории генезиса его воззрений, насколько его можно проследить на основании изучения источников его воззрений и его собственных сочинений В жизни. Ср. предисловие к Retractationes, Migne, s. l. t.32, с. 586: Inveniet enim foitasse quomodo scribendo profecerim, quisguis opuscula mea, ordine quo scripta sunt, legerit. Quod ut possit, hoc opere, quantum potero curabo ut eundem ordinem Ooverit.
336
Reuter. August. Studien. 481: «dass man nicht leicht in die Gefahr kommen kann sich in Hyperbeln zu verirren».