Сэр Мозес поднялся во весь свой гигантский рост и навис над низеньким сморщенным прелатом…
– Не больше, чем я дал вашему лакею за то, чтоб он повесил мое пальто у вас в прихожей, – парировал он.
У дамасского дела был постскриптум.
В 1859 году в Сирии произошло восстание друзов, направленное в первую очередь против христиан. Племена спустились с гор и опустошили целые поселки и деревни на своем пути. Сотни христиан погибли. Тысячи бежали, спасая жизнь, и скитались по пустыне без еды и крова, и на них могли напасть в любой момент. В то время сэр Мозес находился в Рамсгите. Он прочел об этом в «Таймс» и тут же сел составлять письмо. Затем он велел подать экипаж и поехал на Принтинг-Хаус-сквер, чтобы доставить его лично. В письме он выступал от имени беженцев и сам пожертвовал в фонд помощи 200 фунтов. За ним последовали и другие, и было собрано 22 500 фунтов.
Для некоторых из тех, кто помнил дамасское дело, это стало примером еврейского великодушия. Для других это было подтверждение виновности евреев. Про акцию Монтефиоре говорили, что это «деньги для успокоения совести».
Глава 7
Эмансипация
Для зевак, выстроившихся на протяжении 8-мильного пути между Ганнерсбери и Кенсингтоном, это могла быть еще одна коронационная процессия. Викторию короновали в июне 1838 года. Дворяне, слетевшиеся по такой оказии в Лондон, остались, чтобы продолжить празднества блестящей вереницей званых ужинов и балов.
«Лондон кишит иностранцами, – писал Дизраэли сестре, – от разных посольств явилось целых двести важных особ, никак не меньше… И каждую ночь видно, как они разъезжают в своих парадных мундирах и сверкают орденскими звездами – как будто с наступлением рассвета их кареты не превращаются в тыквы».
Леди Солсбери дала бал 3 июля, леди Лондондерри – банкет 10 июля. Через несколько дней пришла очередь сравнительно нового лица на этой лондонской сцене – баронессы Лайонел де Ротшильд. Место действия – Ганнерсбери-парк, возможно, пробудило некоторые воспоминания кое у кого из гостей постарше. Когда-то там жила принцесса Амалия, дочь Георга II.
Более пятисот гостей съехалось в Ганнерсбери. На лужайках раскинулись райские кущи с шатрами и навесами. Один оркестр играл на террасе, другой – у озера. Гости прохаживались по изысканным угодьям, восхищаясь беседками, увитыми плетущимися розами, клумбами гелиотропов, останавливаясь полюбоваться на расхаживающих павлинов и лебедей на водной глади. Фуршет был мечтой чревоугодника, но яства были с таким изяществом уложены под огромным шатром, что порой гости не решались наполнить свою тарелку, чтобы не испортить красоту.
Вечером состоялся банкет. Баронесса сидела между двумя герцогами королевской крови – принцем Георгом Кембриджским и герцогом Сассекским. Также присутствовали герцог и герцогиня Сомерсет, герцогиня Ричмонд, герцог Девонширский, маркиз Лондондерри. Среди собравшихся было два бывших премьер-министра – Веллингтон и Мельбурн – и пара будущих премьер-министров – Рассел и Дизраэли. Казалось, туда явились все английские знаменитости и немалая часть европейских: князь и княгиня Шварценберг из Австрии, князь Эстерхази из Венгрии, маршал Сульт из Франции и целая россыпь германских князьков.
Развлекали гостей самые прославленные оперные знаменитости – Гризи, Лаблаш, Тамбурини, Рубини. Окончился вечер балом. «Это было одно из самых восхитительных событий сезона», – писала «Придворная газета», явно преуменьшая.
Однако хозяин вечера, друг королей, первый банкир Англии, один из влиятельнейших (и один из богатейших) людей Европы, не имел некоторых прав, которыми обладал даже самый мелкий клерк у него в конторе.
Ротшильды были евреями, и, хотя евреи в Англии пользовались правами и привилегиями, недоступными единоверцам на континенте, их эмансипация была далеко не полной. Доктрину лорда Кока, гласившую, что иудеи по закону являются вечными врагами короля и веры, «поскольку между ними, как и дьяволами, которым они служат, и христианами не может быть мира», подтвердил английский суд уже в 1818 году.
Евреи не допускались к государственной службе. Они не могли стать членами парламента. Не могли они служить и в муниципалитетах – а еще их можно было лишить права голоса. Им не разрешалось поступать в университеты, то есть для них в буквальном смысле слова существовал запрет на определенные профессии. До 1828 года число евреев на Лондонской бирже ограничивалось двенадцатью. До 1831 года они не могли стать полноправными гражданами лондонского Сити – и таким образом не имени права заниматься розничной торговлей в пределах города.