Кусочков нет — мне с голодухи только кусмяны чего-нибудь твёрдого не хватало. Заворот кишок — не надо. Это больно и долго. По чуть-чуть. Две ложечки и хватит.
А там ещё и яичко. Не, не куском, не тёртое… Так, намёк. Намёк на запах, намёк на вкус. И посолено хорошо. Или у меня в этом теле рецепторы на другой уровень настроены? Смешно сказать: по жизни люблю вкус соли. «Белая смерть, белая смерть»… А с чёрным хлебом, а на луковичке разрезанной?
При потреблении «Хеннеси» типа VSOP я различаю от 8 до 10 вкусовых элементов. Но супчик куриный, пустой и отнюдь не «да с потрошками»… Просто чисто бульончик…
Кажется, насчитал 12. На кончик языка, на корень, по бокам… Там зоны с разной чувствительностью к разным вкусом — кто на кислое, кто на сладкое, кто на горькое. А вот вообще эксклюзив: горячий жирный бульон на нежных дёснах беззубого. Всё-таки, зубы совсем меняют ощущения. А теперь чуток по нёбу. Ух, хорошо! И горяченьким по гландам. Что бы все тамошние пещеристые тела кипяточком сбрызнуть, всю тамошнюю микро-флору, — фауну — заварить. И смыть в пищевод. Как в унитаз.
А пищевод у меня не мёртвый и холодный из финского фаянса, а живой и очень даже чувствительный. И идёт по нему супчик горяченький. Не спеша. Но и не задерживаясь. На каждом сантиметре снимая зажим мышц по груди, и всё вокруг согревая и освобождая.
А теперь — желудок. «Здрас-с-с-сте». Принял? Принял! Несколько удивился, засуетился, разворачиваться стал. Типа: прошу сюда, или может сюда? Не лебези. Это уже наше.
Наш народ так и говорит: «Всё что в горло прошло — всё на пользу пошло».
А теперь… выдох.
«Выдох! Выходи».
Дышать правильно, что при еде, что при выпивке — большое дело. Иногда может и жизнь спасти. А то дыхательное горло…
Говорят: «Вылетит — не поймаешь». Так-то оно так, но когда влетело и поймал… Тоже плохо бывает.
Выдыхаем… правильно. Сперва направить языком бульонный пар, что изнутри идёт, на нёбо. И чуть воздуха из лёгких добавить. Чуть-чуть. Чтоб без рывков, но с напором. По нёбу. И с переходом в нос. Чтоб до середины ноздрей вкус и жар дошёл. Изнутри. Чтоб отогрелись. Чтоб запахом этим сытым, жирным, горячим — аж пропитались. И держали, запоминали. А во рту тем временем — волна растекается. Аж до коренных. А уж потом, через то место где передние зубы будут… Медленно, с оттяжечкой, через сжатые челюсти… Выдохнуть.
Ну что, дура горбатая, не видала, как «Хеннеси» пьют? И правда — не видала. Откуда ей. А как серьёзные азеры хаш кушают? С похмелья, но без трясучки. Неторопливо, со вкусом… А как его делают? Не азеры — армяне. Хаш — древняя армянская еда. Сакрально-ритуального употребления.
Значится так: берём говяжьи ножки и за сутки…
Я же говорил — без трясучки. И рубим эти ножки — вдоль. Кладём в холодный ручей. На сутки. Потом варим 6–8 часов. На медленном огне. И до… именно — «до» завтрака… употребляем. Хаш не любит трёх вещей: коньяк. Потому что есть водка. Тостов. Потому что они длинные. А хаш… он должен быть горячим. И женщин. Потому что они отвлекают.
Ты не отвлекаешь. Можешь присутствовать. И подавать. Давай ещё ложечку. Не хаша… Но… куриного…
Что-то моя горбунья замолчала. То ходила злая, бурчала всё, тряпками кидалась. А после кукиша… Молчит. И варево мясное принесла.
Макарушка Нагульнов говаривал: «Ежели из каждой контрреволюционной сволочи после удара моего кулака по сорок пудов зерна будет выскакивать, так я только и буду — ходить и морды бить».
Может, и мне отработать технологию складывания кукиша? Для обеспечения качественного пропитания.
А вот третью ложечку мне не надо. Пока. В холодильник поставь — завтра докуём. А сейчас — спать. Тепло, тяжесть в желудке приятная. Вот так-то правильно — и хорошо, и без опиума.
Горбунья убралась со стола, поплевав на пальцы, погасила вонючий фитиль в вонючей же лампадке у меня над головой. Долго укладывалась. Даже водой плескалась. Где-то лениво проползла мысль: «о, так они тут ещё и моются перед сном?». Вода-то горячая — только если в печке согреть.
Интересно, а она как — вся моется или частями? Ноги там, зубы…
«Как у вас там ходят бабы? В панталонах али без?».
Наконец все затихли — и хозяйка, и куры, и тараканы. Только где-то у остывающей печки изредка поскрипывало что-то деревянное. А с меня слетела дремота. Как рукой сняло. Поскольку встал третий главный вопрос.
Глава 7