Идём дальше, уже все пешком. Хромой возница, шкандыбающая горбунья и я, замотанный. Через час-два впереди две закутанных фигуры — побольше и поменьше. Догоняем, они чего-то начинают говорить. Мне сзади слышно плохо, только: «ця, ця». Возница вдруг выдёргивает из-за пояса кнут и бьёт меньшую фигуру по голове. Та визжит и падает в сторону с дороги. Вторая фигура кидается к ней.
Мы проходим мимо, я всё оглядываюсь, недоуменно смотрю на горбунью. Она отмахивается, но объясняет. Просто, как малому ребёнку: «побирушки». И передразнивает: «хлеб-ця».
Догоняем большой обоз. Возов 30–40. С последнего воза слезает мужик, дожидается, пока мы поравняемся. Внимательно оглядев нас с горбуньей, спрашивает возницу:
— Бабы есть?
— Не…
— Не боись, мы заплатим.
— Не…
— А малая? (Это про меня.)
— Малец. Хворый. А то — лекарка.
— А… Худо. Киев скоро. Идём издалече. У меня мужики — как жеребцы стоялые. А в Киеве… там эти… бабы весёлые… втрое дерут. Мы бы по дороге бы набаловались бы и полегчало. А то в стольном граде мудями позвенишь, а дома кисой только пошелестишь.
И вдруг начинает орать, глядя вперёд на одного из своих:
— Ты!.. У тя… конь вожжу заступил!.. На ходу спишь…!
Типаж знакомый: бригадир дальнобойщиков. Сходные проблемы, методы, выражения. Но — на конской тяге.
Правильнее — на гужевой. Гуж — это ремень такой в конской упряжи.
А киса — не домашнее, усатое, хвостатое, мышей ловит. Это мешочек такой. Для денег. По смыслу — кошелёк, по виду — кисет.
Мужики эти нашли то, что искали. В тот же вечер, в той же избе, где и мы ночевать встали. Хозяйку. Она их и ублажала. Сдельно. Всю ночь. Под присмотром мужа, чтобы «не сотворили чего худого». В смысле: чтобы счёт был правильный и плата полная.
В избах внутренних стен нет. Так что счёт вели все присутствующие. Включая двух малолетних сыновей этой дамы. С полным восприятием подаваемых участниками реплик. Типа:
— Да куда ты со своим гулькиным… Тут оглоблей работать надо.
— А перевернуть?
— (Хозяин) Порвёшь-попортишь-поломаешь — гривну отдашь.
— А полторы, как за коня, не хошь?
Какая-то возня, баба ойкает. И назидательно-поучительный голос бригадира:
— Ты — баба. Ты должна раз — лежать, и два — молча.
Русская народная мудрость. Почти цитата. Жванецкий. За восемьсот лет до своего рождения.
Спать невозможно. Всю ночь — непрерывная публичная случка. Предки, факеншит.
Впрочем, потому и предки. Предки — те, кто сношается. Прочие — не предки, поскольку потомства не оставили. А с учётом всяких гладов, моров и прочих смертностей, предки — те, кто сношается часто, много, успешно, эффективно и т. д.
Хотя все равно скотство… Или я — дурак.
Утром хозяин очень доволен: тряпица с мелким серебром — большое подспорье в крестьянской жизни.
Там же поутру. Только начали садиться в сани, злые, невыспавшиеся, вдруг из-за забора женский крик. Девичий. Истошный. Переходящий в вой с причитаниями. Будто режут кого, или только что зарезали.
«Ой же люди добрые!.. Ой же батюшка родименький!.. Ой да за какие грехи смертные!.. Ой же молодицу!.. Юницу невинную!.. Да на муки тяжкие!.. На казни лютые!.. Защити Пресвятая Богородица заступница!.. Помогите!!!.».
Я аж вскинулся. Ну воспитан я так… ретроградно — если зовут на помощь… да ещё женщина… да так страшно кричит… Палку во дворе увидел, хвать — и к воротам. А там хозяин стоит, слушает этот вой невообразимый и щурится довольно, как кот на солнце:
— Хорошо Ксюха кричит. Правильно. Громко. С чувством.
— Ммм?
— Сосед дочку замуж выдаёт. За Петра. Молодята ещё с Рождества захороводились. Ксюхе-то брюхо уже давно надуло. Она только и ждёт не дождётся, когда ж Петька её заберёт. Да родня никак сговориться не могла. А ныне вот сладилось. Уж она от радости-то прыгала. Вот оттого, что довольная, и воет хорошо, громко, с чувством, по обычаю.
— Ммм?
— Свадьба-то? Нынче. Вот чего не знаю — кто на молодых дрочить будет. То ли тиун, то ли поп. Должен-то, конечно, поп, да он-то у нас малахольный. А на свадьбе надо смешать семя доброе с зелёным вином и дать пить молодым. Обычай такой, с дедов-прадедов.
Я… — охренел. То, что такие обычаи и с воем невесты, и со спермо-коктейлем для молодых, были в ходу на Руси ещё в 19 веке — как-то попадалось. В литературе есть описание крестьянской свадьбы в Тульской губернии в 30-х годах 19 века. Вот с таким… «напитком». Но самому всё это услышать… Или попробовать…
Сам себе повторяю: «Не лезь в чужой монастырь со своим уставом». Хорошо, что не кинулся вступиться за эту «юницу невинную» с «надутым брюхом». А то накостыляли бы.