–Ну?
Эрмвар не выдержал. Качнул головой:
–Ну, ты и свинья.
Консул неторопливым взмахом остановила зарождающуюся перепалку. Успокаивающе опустила ладонь на плечо Эрмвара и младший скривился: до чего ж грациозно стерва обошла брата. Приручила. Пальцем провела по фиолетовым переливам рубашки, и размеренная тихая речь заполнила украшенную картинами залу:
–Не стоит портить хорошее утро, мальчики.
Раш жадно впитывает каждое слово. Каждый безукоризненный жест. Глаза пожирают неторопливо покачивающуюся навстречу алую волну. А голос – что твоя музыка. Журчит властью, гладит шёлком надменности:
–Утро и вправду восхитительное, уважаемый Раш… Сегодня я верну тебе Мышку. – Желанная стерва замерла рядом. Одним своим видом вызвала сладкую дрожь во всем теле. Неторопливым движение пальца заставила наклониться и теплым дыханием шепнула в самое ухо, – если выберешь пра-авильную. – Её тонкие, хрупкие пальцы замерли в лучах вспышек колье, и Раш сглотнул в изнеможенье. Насколько позволили вырез платья и рост, нахально скользнул взглядом по бархату кожи. Тяжело засопел от одной только мысли: как легко содрать эту тонкую кровавую ткань с гибкого властного тела, швырнуть на шкуры в своей промёрзшей хибаре, а консул уже обходит кругом. Журчит предостерегающим:
–А ошибёшься…
–Да-а? – не выдержал Раш.
–И эта милая девушка, – консул кивнула на рыжую, – всадит тебе в башку пу-улю.
Раш смерил масляным мечтательным взглядом её – Тизарию, обнажёнными плечами выныривающую из алой волны. Обжёгся о жало медового взгляда и очнулся от сладких грёз. Ведь эта стерва без вопросов потребует сатисфакции. Тогда, в бунтующих трущобах, согнувшийся в три погибели от её пинка Раш хорошо запомнил холодную сталь стилета у горла. Только спокойное, – он ещё пригодится, – старшо́го и спасло горло от ожога отточенной сталью. Воспоминания померкли, а консул замерла такая близкая и такая недосягаемая. Протяни руку, сгреби и вот она. Скажи она слово, и он хладный труп. А слово её здесь закон. Здесь закон. Зде-есь. Раш выплюнул нервное:
–Твою мать.
И консул улыбнулась жестокой улыбкой:
–Мы, кажется, поняли друг друга, мой милый Раш. Ты выйдешь отсюда с так горячо обожаемой Мышкой… или… Эрмвар лично передаст в крематорий твой труп.
Раш сморщился: стерва тоже помнит ту встречу. Не стоило подрезать тех двоих. Ой, не стоило. Пусть бы они её… Блуждающий взгляд встретил бледного как мел Эрмвара и мысли оборвались. Старшой преданно таращится на консула, а Тизария передает патрон рыжей. Разрумянилась, стерва. Ухмыляется:
–Готов, милый друг? У тебя две попытки.
Раш сглотнул:
–Показывай, – и поклялся себе, что Мышкой она не откупится. Уважение в трущобах дается очень не просто. Очень! Кровью оно даётся, а тот пинок!..
Консул, тем временем, звонко прищёлкнула пальцами и в распахнутые двери вплыла её копия. Эли. Раш зарычал: дразнит, стерва! Копия в облегающем, словно обёртка, карамельном платье вскинула подбородок, гордо вплыла в залу. Её тихое, – Консул, – почтительно разнеслось коротким эхо и, – Раш сжал кулаки, – томно-ленивый кивок Тизарии отправил вошедшую к Рашу. Сколько же у неё власти? Кивок и на смерть. Раш впился взглядом в карамельную копию. Стук каблуков всё ближе, всё громче. Бёдра под тонкой тканью покачиваются в такт шагам. Глаза цвета мёда под косой чёлкой смеются, а Раш видит её. Тизарию. Эту стерву! И ни намёка на Мышку. Слишком гордая! Карамелька замерла почти вплотную. Встретилась взглядом и, сделав намёк на кивок, всего лишь на мгновение прикрыла глаза. Ка-ак почтительно. Стерва.
–Так, значит. Да? – прорычал про себя Раш. Обернулся к задумчиво улыбающейся Тизарии. Пробежал жадным взглядом по обнимающему стройный стан алому платью. Добыче. Его добыче. Её гладкой коже. Тонкой шее. Кривящимся в улыбке губам. Когда-нибудь он сожмёт в руке эту шею. Жадно вопьётся в губы. Когда-нибудь, но не сейчас. Не сейчас… Раш покосился на рыжую: ухмыляется. Вертит в пальцах патрон, а голос консула подхлестнул: