Третий оторвался от старика. С кислой физиономией обрадовал:
–Инфаркт. – Честно признался, – лучше станет, но здесь ненадолго.
Старик перестал хрипеть, а Карси гладит грязные седые волосы. Шепчет:
–Ох, де-ед.
–М… Марик…
–Молчи-молчи. Не надо.
–М.Марик… я.
Карси подняла глаза на Третьего с простым вопросом, – что делать? И подвижное лицо врача застыло в сожалении. Честно признался:
–Уже не важно. Минут пять-десять… Может час… Максимум. – Поднял автомат и вернулся на позицию.
–К.как… моя… вн.внучка.
Карси и Рея переглянулись:
–Девчонка? Нормально, дед, не волнуйся. – Но старик закашлялся. Сморщился, будто в сердце кислоты плеснули:
–Нет... – сжал грязную рубаху у сердца, трясущийся палец ткнул к валуну, – мл… мл…
–Что? Эй-эй? Марик.
Рея поняла:
–Младенец, ваша светлость.
Старик вцепился в Карси мертвой хваткой:
–Об.бещай…. мне… – его заплаканные распухшие глаза на перепачканном, сморщенном словно печёное яблоко лице вцепились в отражение в маске. – Обеща-ай…
Карси нехотя убрала маску. Черти вас всех раздери! Старик умолк, но на напрягающемся из последних сил лице огромными буквами написано, что просит спасти внучку, а Карси ещё никогда, никогда не отвечала за других. Она и сестра долгие холодные годы жили в промозглой норе друг для друга, перебиваясь, чем попадётся, а он просит позаботиться еще и о…
–Обещай. Боги всё могут. – Нос старика заострился. Черты стали резкими. Что есть сил, сжал руку Карси. – Обещай!
–Ч-чёрт, – память всё так же презрительно выблевывает слова Хорона: добрая, потому и дохлая… Добрая дохлая Эли.
–Обещай…
Что он несёт? Какие боги?
Рея положила руку на плечо Карси:
–Ваша светлость?
А Карси прошептала:
–Почему я должна умереть за неё, если откажу в том же старику и ребёнку? – И пусть Хорон подавится.
–Что? Вы про… – Рея одними губами прошептала, – про консула?
–Ч-ч-ётр… Обещаю, дед. – Карси сжала сухую обмякшую руку. – Обещаю. Слышишь, Марик. Ма. Марик? Марик?! Чё-ёрт.
Старик сник что твой мешок дохлых крыс. Седая голова на коленях Карси шепчет тихо-тихо. Губы еле шевелятся:
–Мы нашли их в полудне пути. Растерз… заных. Т.только она… в… выжила. Дь.девчушка.
–Молчи, Марик. Молчи… Ч-ч-чёрт. – Старик устремил взгляд к ночному светилу, а Карси потребовала, – Идеи есть?..
Рея и Третий переглянулись. Четвёртая скривилась в ухмылке:
–Ну, есть одна мыслишка, но вам вряд ли это понравится, ваша светлость. Троечка, доставай погремушку. Докажем, что нас не зря кормят.
– Рея скривилась:
–Погремушку? – Под удивлённым взглядом Карси выдавила, – Эй, наверху? Нам бы ещё живыми уйти. Ты с головой-то дружишь?
–Агап. – Рыжая передёрнула затвор и через прицел всмотрелась в прыгающую жёлтыми всполохами кромку леса. – Действуем по протоколу три-два.
–Рехнулась? – покосилась на рыжую Рея. Встретила твёрдый решительный взгляд и пошла помогать врачу. Буркнула, – Точно, рехнулась.
Но не она, а ты сегодня предашь.
Врач дернул клапан рюкзака и аккуратно извлёк чёрный шар. «Тихая смерть» – Карси вздрогнула: это же не трущобы! Жахнуть такую на поляне, где единственное укрытие – огромный валун. Рыжая совсем ку-ку? Рядом в траву лёг второй. Права Рея: точно рехнулась. Потребовала:
–Это ещё зачем?
Четвёртая с ухмылкой оторвалась от прицела:
–Будем прорываться, светлость. Не всё вам боевых дронов прикладом дубасить… – Свесилась с валуна и шепнула, – Пятёрочка, сзади, похоже, только четверо.
Карси прислушалась: птица торопливо вспорола ночную прохладу, под ухом возня с рюкзаком. Дымовые шашки стукнулись одна о другую. Лес – не трущобы, даже здесь, в тиши, под звездами в ровном свете Сойрис старые деревья переговариваются, потрескивают стволами. Ветки пихают друг друга. Шуршат макушки раскидистых крон. Среди теней нет-нет, да порхнет чёрной молнией отчаянная пташка или какой другой летун пострашней. А внизу, в чернеющем подлеске в пощелкивающей жёлтыми всполохами тишине блестят угольки волчьих глаз. Чуткое ухо Карси выхватило скулёж щенят, торопливый звук начёсывающей мех лапы.