Ч-ч-чёрт.
–И ты готова умереть за неё?
–Без колебаний.
Вот дохлый же бот! Нет, крыса! Ржавая бочка смердящих крыс.
–И за меня? – Карси осмелилась поднять глаза на эту гордую, грустную… нет, не женщину, не призрака, нет. На принявшего раз и навсегда решение человека. – Но почему?
–Так правильно…
Рея вгляделась в обрыв далёкого берега. Холодный свет Сойрис серебрит водную гладь. Коверкает чёрное отражение, превращает обрыв в чёрную ленту, но призрак углядела. Насторожилась, – Это ещё что?
С противоположного берега в воду метнулась черная точка и, в отзвуках всплеска, ветерок принес отголоски нестройного воя.
Рея вгляделась в волны через прицел. Скомандовала:
–Так, подъём. Уходим.
–Четвёртая?
–Нет, ваша светлость. Волк. Ходу.
Карси подхватила ребёнка и ткнула в девчушку:
–Она с нами.
Вся группа плотной кучкой пересекла полоску прибрежного песка. Дальше, насколько хватает глаз, в свете Сойриси пожухлая трава, широкими волнами поднимается вверх. Чем дальше, тем ниже трава и каменистые проплешины больше. Монотонное восхождение изнуряет. Ноги гудят, а девчушка оглядывается всё чаще. В глазах паника.
За очередным холмом на заре вышли на пепелище. Карси не выдержала:
–Как будто расплавили.
Дома. Огромные валуны. Искорёженные груды тянутся ввысь и всюду в утренней заре старый бетон. Остатки небоскрёбов, словно масло под солнцем, столетия назад размягчились. Стекли. Застыли причудливым смертоносным плетеньем. Вокруг фантазий адского взрыва серое крошево в бетонной пыли.
Рея приставила руку козырьком от бьющих в глаза лучей и осмотрелась:
–Вот и пустошь. Дай боги, к вечеру прорвёмся к своим. Держимся вместе.
И вдруг ожила маска:
–Вы как там, дохлый бот, живы?
Из развалин вынырнуло серебристое блюдце и Карси выдохнула – вот она, помощь. Нацепила маску и сбивчиво пересказала события ночи. Эли только присвистнула:
–Ладно, недокормыш, живей топайте. Глядите в оба и больше без глупостей.
Девчушка прижалась к Карси, выпросила ребёнка и плотная кучка двинулась в укрытый длинными тенями бетонный лес.
С каждой развалиной бот всё резче закладывает виражи, ныряет в щели, вынюхивает. Рея и врач не спускают глаз с корявых развалин, то и дело вскидываются на раскатистый треск, на шорох осыпающихся под лапками ящериц камешков, на тёмные щели. Ведут в прицел одиноких птиц, огромными кожистыми перепонками рассекающих густой жаркий воздух. И бот паникует всё больше. Попискивая, мчится на шорох. Обиженно пиликает, пересылает картинки развалин. Коршуном мчится дальше, а Карси всё чаще оглядывается. Никого? Чутьё дразнит крысой. Нервирует одна тень. И жарко здесь. Боги, почему так жарко? Может, тень – игра марева? Но чутьё же… Не могут тени сами собой исчезать. Карси буркнула в полумаску:
–Эли, это первый сектор? Тот, что уничтожен во время войны?
–Да. Это жилые кварталы… Когда-то жилые. Не задерживайтесь. Тут неглубоко под землёй река лавы.
Девчушка начала жалобно переминаться и Карси окликнула:
–Эй, ты чего? – покосилась на босые ноги спасённой: обуви они никогда не знали это точно. Уж сколько таких повидала. Но чего она озирается? Кутает младенца и держится в тени развалин. Жара?
Наконец осенило:
–Камни горячие? – Девчушка мелко затрясла головой, вскинулась на шорох.
Бот вопросительно пискнул и сорвался в развалины, а Карси спросила:
–Тебя как зовут?
Девчушка озадаченно склонила голову на бок. Сощурилась, а Карси представилась:
–Я – Ка-а… Ч-чёрт… Я – Эли. Это Пятая. Вот он – Третий, а ты?
Никакой реакции, только серые глаза испуганно округлились.
Рея опустилась на колено – сравнялась в росте с девчушкой. Приложила ладонь к груди:
–Пятая.
Девчушка заморгала, пытаясь понять.
–Эли. – Рука в перчатке указала на Карси. Повторила, – Эли… Пятая… – и указала на девчушку.
Девчушка опасливо наморщилась. Мучительный процесс отразился на треугольном лице и неуверенно выдала:
–Ямата?
–Пятая. – Рея указала на себя и протянула руку навстречу, – Ямата?
Сероглазая робко кивнула.
–Хорошо, Ямата. Идти можешь?
Бот над развалиной взвыл и швырнул в маску картинки.
–Мы не одни. – Карси заозиралась. Подсчитала красные силуэты. – Это… Это… – слов для описания хвостатых полулюдей-полукошек как-то не подобралось, только и смогла, что выпалить, – нас окружили.