–Поставь кристалл вот сюда, – палец показал в центр площадки.
Карси осторожно опустила кубик среди лепестков, Эли подправила ноготком и бутон схлопнулся. На панели сбоку вспыхнул жёлтый квадрат и наставница объяснила:
–Приложишь к нему ладонь, когда решишь посмотреть. Одна. Поняла?
Карси кивнула, и нервно обернулась на стук. Сердце ёкнуло: кого ещё принесло? Пальцы цапанули запястье: дохлый бот, стилета же нет!
Стук вежливо повторился.
–Ну же, – улыбнулась Эли, – это твоя комната, без спроса никто не войдёт.
Карси выдохнула – привычка. Недовольно прогудела:
–Войдите.
Но голос ученицы не удовлетворил Эли:
–Дохлый бот, ну громче же, дорогая.
–Войдите.
Дверь распахнулась. Молодой человек в молочно-белом джемпере и черных брюках вкатил тележку. А Карси застыла сама не своя: пара блюд, укрытые серебристыми куполами, чайник и чашка лихо перекочевали на стол. Незнакомец бесплотным призраком исчез в дверях, а Карси вытаращилась на Эли:
–Это что вот сейчас было?
–Еда.
–А платить как же?
–Боги-кормильцы, – всплеснула руками наставница. – Сойрис заплатит. Через пару недель ты уже так втянешься, что… – вдруг махнула рукой и присмотрелась к красным глазам ученицы, – Слушай, ты спала-то давно?
Карси припомнила длиннющую ночь в обществе готриков и устало кивнула. Да и на пятку лишний раз наступить больно. Туфли, дохлая крыса.
Наставница засобиралась:
–Тогда всё потом. Поешь, ткни в панель, скажи, чтоб убрали со стола и спать.
–А-а… – Карси уставилась на кристалл.
–Да никуда он не денется. Завтра всё объясню.
Эли попрощалась, окинула сочувствующим взглядом и пошла к двери, а Карси бросила в спину:
–Так что значит править?
Эли дернулась, будто хлыст вгрызся в спину. Остановилась, и, просторная комната, подумав, ответила:
–Раздавать указания каждый умён. Но мы ответственны не за себя и не только сегодня. Наша работа: благополучие всех – всей колонии – и сегодня и завтра и до скончания времён. Мало указывать, юная Эли. Любое решение необходимо тщательно взвесить. Не важно, хороший консул, плохой. Надо поступать так, что спасибо скажут потомки, а не сегодня при жизни в полный рост памятник соорудят. Может, потомки нас и помнить не будут, но это наша работа дать им возможность помнить или не помнить и жить счастливо. Жить, понимаешь? Для этого надо уметь жертвовать. Похоже, этому я ещё не научилась. – Эли так и не обернулась, а Карси ошарашено шепнула:
–Торак?
–Нет, – мягко прервала Эли. – Консул. Меня вытащила сама консул. Спокойной ночи, Эли, – наставница вышла и, молча, прикрыла за собой дверь, а Карси пристроилась на уголок кровати. Прикусив до боли губу, содрала ненавистные туфли и за взвывшей лодыжкой пришла волна счастья. Пальцы взвопили. Все проблемы отхлынули на второй план: и Эли, и Консул и этот проклятый Зуэн, будь он не ладен. Даже вот этот странный разговор с Эли. По телу разливается блаженство свободы. От оков. От этих проклятых туфель. От консула. От Раша, Сойрис его забери. На какие-то секунды мир вокруг растворился в ощущении счастья. Погрузил в блаженную тишину. И подло вернулся голодом. Знакомое: еда, еда-а. Еда-а-а! Желудок требует сочащееся ароматами нечто из-под серебряных полусфер на столе. Нос сам повернулся по запаху и Карси нехотя встала. Безвкусной ватой втолкала в себя ароматную еду. Сонно ткнула в панель коммуникатора и попросила неизвестно кого убрать тарелки. На ощупь залезла в душ. Тёплые струи потекли по спине. Глаза слипаются. Вода расслабляет. Унимает тупую боль мышц. Струями гладит по голове, как мама когда-то. Склоняет всё ниже. Всё нежней. Подбородок опускается вниз. Ласковой тяжестью Сойрис зовёт прилечь. Сомкнуть тяжёлые веки. И Карси ползёт на колени, а сбоку из клубов пара выступает длинная тень.