Я много лет была в него влюблена и всегда считала, что он для меня недостижим. Неважно, что произошло между нами той ночью, я все равно понимала, что моим ему не быть.
Раздраженная собственными мыслями, я с трудом сдержала желание запустить в него сумкой.
– Почему мы вообще заговорили о моей душе?
Он пожал плечами.
– Ты сама о ней заговорила.
Я хотела было возразить, но он был прав: о собственной душе я заговорила сама, и это показалось мне немного странным. Лоб покрылся испариной.
– Зачем ты здесь?
Всего два шага – и его длинные ноги уже преодолели расстояние между нами. Поджав пальцы ног в сандалиях, я взяла всю волю в кулак, чтобы не развернуться и не броситься прочь. Рис был высок, под метр девяносто, а я могла по праву считаться лилипуткой. Его размеры немного пугали меня, но это лишь добавляло ему сексуальности.
– Приехал из-за Генри Уильямса.
В мгновение ока я забыла всю нашу сложную историю и состояние моей души и с недоумением уставилась на Риса.
– Что?
– Рокси, он вышел из тюрьмы.
Я вся покрылась капельками пота.
– Я… знаю. Он уже пару месяцев на свободе. Я следила за слушаниями об условном освобождении, но…
– Знаю, – тихо, но с нажимом сказал Рис, и у меня внутри все оборвалось. – Ты не пришла на последнее заседание, когда его освободили.
Он ни о чем меня не спрашивал, но я все равно покачала головой. Я была на предпоследнем заседании, хоть и не выносила Генри Уильямса. Ходили слухи, что его отпустят на следующем заседании, как в итоге и произошло. Поговаривали, будто в тюрьме Генри обрел Бога. Что ж, ему же лучше.
Но это не меняло того, что он сделал.
Рис снял темные очки и взглянул на меня своими бесконечно синими глазами.
– Я был на заседании.
Я пораженно попятилась, раскрыв рот, но слова ко мне не приходили. Я этого не знала. Мне и в голову не приходило, что он пойдет на слушание. Зачем ему было туда идти?
Он смотрел мне прямо в глаза.
– На заседании он попросил…
– Нет, – отрезала я. – Я знаю, чего он хотел. Я слышала, что он хотел сделать, если выйдет, но нет. Миллион раз нет. Нет. Суд все равно не может дать такого разрешения.
Лицо Риса смягчилось, в его взгляде появился намек на жалость.
– Я знаю, милая, но ты ведь понимаешь, что тоже не можешь никак на это повлиять. – Он сделал паузу. – Рокси, он хочет загладить вину.
Я сжала свободную руку в кулак, чувствуя, как внутри нарастает беспокойство.
– Ему не загладить свою вину.
– Согласен.
Смотря на него, я никак не могла понять, к чему он клонит, но тут вдруг земля покачнулась у меня под ногами.
– Нет, – прошептала я, когда внутри у меня все похолодело. – Только не говори, что родители Чарли дали ему разрешение. Только не это.
Рис на мгновение стиснул зубы.
– Я бы хотел сказать, что это не так, но не могу. Они дали разрешение сегодня утром. Я услышал об этом от его инспектора.
Меня захлестнули чувства, и я отвернулась в сторону, не желая, чтобы Рис это видел. Я поверить этому не могла. Мой разум отказывался понимать, что родители Чарли позволили этому мерзавцу посетить их сына. Как это было бессердечно, жестоко и бездушно! Чарли стал таким, какой он сейчас, из-за этого подлеца-гомофоба. Казалось, меня вот-вот стошнит.
Рис положил руку мне на плечо. Я вздрогнула, но руку он не убрал. Должна признаться, в ее тяжести было что-то успокаивающее. Отчасти я даже была благодарна ему за эту поддержку, ведь она напомнила мне, как все было раньше между нами.
– Я решил, что лучше тебе сразу об этом узнать, чтобы новость не застала тебя врасплох.
– Спасибо, – хрипло ответила я.
Он так и не убрал свою руку и не разорвал нашу связь.
– Это еще не все. Он хочет поговорить и с тобой.
Сама того не желая, я отпрянула от него, а затем снова повернулась к нему лицом.