И я не позволил. Делал всё возможное, чтобы Никс верила, что я бессовестный бабник, и продолжала играть по моим правилам. И, нужно сказать, играла она выше всяких похвал. Для неё настолько было важно сохранить свою тайну от Остина, что она даже подыграла моей небольшой лжи о нашем желании подружиться. И сделала это после того, как за пять минут до неожиданного прихода Мили вышвырнула из моей квартиры полуголую девку, с которой, по мнению Никс, я всю ночь трахался. Как, впрочем, и баба эта почему-то была уверена, что между нами что-то было. Но я точно знаю, что ничего не было.
В ту ночь я вообще не думал, что в моей квартире появятся какие-то бабы. Мы собрались чисто мужской компанией выпить пива и порубиться в приставку, о чём я и доложил Мили в переписке, пытаясь загладить свою вину за долгое отсутствие. Однако, стоило нам завершить чат, как один из пацанов вдруг сообщил, что пригласил ко мне своих подружек. Они пришли, спокойная посиделка незаметно переросла в тусовку с кучей выпивки, и всё закончилось тем, что я вместе с пьяной девкой завалился в свою постель.
Пока мы освобождались от одежды, мы о чём-то с ней говорили, а затем я просто отрубился на середине неинтересного мне разговора. А с утра явилась Никс для очередной уборки моей квартиры, увидела меня с девкой, сделала свои неверные выводы и за волосы вытащила её из моей постели. А я и не стал препятствовать этому. К чему было лишать себя столь эпичного представления и лёгкого способа избавиться от присутствия незнакомки? И как я выяснил буквально через несколько минут, моё безучастие было самым верным решением.
Если бы Никс не выгнала ту девушку, Мили бы встретилась с ней и тоже всё неверно поняла бы. И даже если бы я всё ей объяснил, она всё равно послала бы меня далеко и надолго. Ведь для Мили наверняка сон в одной постели с обнажённой девушкой является веским поводом закончить наши отношения. Для меня же такие вещи — сущий пустяк. Ночёвка с голой бабой в одной кровати, пустой секс для достижения определённых целей, поцелуи, флирт и даже одноразовый минет — всё это для меня ничего не значит. Но только в том случае, если сплю, трахаюсь, целую, флиртую и даю сосать я. Если бы Мили вытворила хоть что-либо из вышеперечисленного с другим парнем, я бы и живого места от него не оставил, а её… её… не знаю, чтобы я с ней сделал. Но определённо ничего хорошего.
И да… Вот такие у меня двойные стандарты. Мне можно всё, а ей — ничего! Это неправильно, нечестно и мерзко, но вот такой вот я есть. Подлый, эгоистичный мерзавец, который не заслуживает и Милиного пальца. Я всегда в первую очередь думаю о себе. Всегда делаю только так, как удобно мне. И вряд ли это хоть когда-то изменится, из-за чего моя девочка будет постоянно страдать и плакать.
А я не хочу продолжать её мучить. Не хочу больше обещать того, что никогда не смогу воплотить в реальность. А на данном этапе моей жизни я вообще ничего не могу ей дать, кроме неизвестности, неопределённости и сложного выбора между мной и всем, что ей дорого в Рокфорде, поэтому…
– Да, ты права, – выплыв из разъедающих всю грудную клетку мыслей, я концентрирую захмелевший взгляд на Никс. – Это уже не имеет никакого значения... И можешь рассказать ей всю правду о том, какой я мудак. Возможно, это облегчит ей задачу быстрее забыть меня.
Глава 41
Марк
Продолжительный звонок в дверь нарушает мой и без того беспокойный сон. Вчера я всё-таки добрался до больницы и, пока папаша ещё не успел отменить мою медицинскую страховку, прошёл осмотр всех своих повреждений. К счастью, мои предположения оказались ложными. Немыслимым образом мне удалось избежать и сотрясения мозга, и перелома каких-либо костей. Да, палец был вывихнут, но его быстро вправили, обработали все мои побои, выписали болеутоляющее и мази, способствующие быстрому заживлению гематом, а после настоятельно рекомендовали много отдыхать, хорошо питаться и спать.
Чем я и занимался весь остаток вчерашнего дня. Только вот заснуть удалось лишь к трём часам ночи. Каждое, даже малейшее движение доставляло дискомфорт, а мысли целиком и полностью занимала Мили.
Мне так хотелось ей позвонить или приехать к ней домой, но я понимал, что мне категорически нельзя этого делать. Наверняка я последний человек, которого Мили желает видеть. Однако не это является главной причиной, почему я должен воздержаться от общения с ней, а уверенность в том, что, если услышу любимый голос или увижу её, то точно не смогу поступить правильно. Найду способ, как объяснить ей наши мутки с Никс, вымолю у неё прощение за всё, что натворил, а затем уговорю уехать со мной. А это самое худшее, что я могу сделать. Для неё худшее.