– Получается, что так.
– Ну ты даёшь! Зачем же ты себя так мучаешь? – касаюсь его колючего подбородка, замечая покраснение в уставших любимых глазах.
– Я не мучаю. Наоборот. Я мучился бы, если бы не записал всё, что заиграло у меня в голове.
Ещё раз обвожу изучающим взглядом комнату и возвращаюсь к лицу Марка, но вопрос задать не успеваю. Видимо, Марк прочёл его в моих глазах.
– Только здесь я могу заниматься музыкой, не боясь, что отец меня потревожит.
– Он не знает об этой комнате?
– Конечно нет. Иначе давно уже разгромил бы всё здесь, – с проблеском злости произносит Марк, и я с грустью выдыхаю.
– Знаешь, а я ведь в какой-то степени понимаю твою ситуацию с отцом.
– В смысле?
– В смысле... Я ведь тоже занимаюсь совсем не тем, чем хочу заниматься. Мой отец хочет, чтобы я стала юристом, меня же больше тянет к моде. Я с самого детства любила придумывать образы и создавать одежду. У меня даже швейная машинка была. А сейчас я уже и не знаю, где она. Сто лет ничего не шила.
– А родители знают о твоих желаниях, Мили?
Я ещё раз грустно вздыхаю.
– Мама знает, но она чётко дала мне понять, чтобы я и думать не думала об этой ерунде. С папой вообще бессмысленно говорить об этом. К тому же я уже поступила на юрфак и пообещала папе, что после выпуска буду работать в его адвокатской конторе. Видел бы ты, как он радовался.
– На его радость мне наплевать. Меня волнуешь ты, – он тянет меня за руку и усаживает на себя.
– Да всё нормально. Я уже смирилась.
– Нет, ты не должна мириться. Ты должна жить, как хочешь того ты, а не твои правильные родители, – последние слова Марк произносит с непонятным мне сарказмом. – Уверен, твой папаша не станет мешать твоей карьере дизайнера, как это делает мой.
– Может и не станет, но уже слишком поздно. Я уже дала ему слово.
– Так забери его. В чём проблема? Или хочешь я с ним сам поговорю?
– Нет! Только не это. Не надо, Марк.
– Почему? Я смогу с ним всё разрулить.
– Не надо ничего с ним разруливать. Это моё дело. Не вмешивайся, пожалуйста. Я не для этого поделилась с тобой этой информацией. И вообще давай сменим тему.
– Но Мили…
– Пожалуйста… Давай сменим, – прошу я, прикасаясь к его губам своими.
Марк недовольно вздыхает, но тем не менее замолкает. Прекрасно.
– Лучше расскажи, что тебя так вдохновило, раз ты всю ночь тут творил?
– Как что? Ты, разумеется.
– Да что ты говоришь?
– Представь себе. С тех пор, как я связался с тобой, поток идей для песен из меня так и прёт. Не остановить.
– Связался со мной? Ты это так называешь? – деланно дуюсь я, обнимая Марка за шею.
– Связался, сплёлся, пропал, одурел… Называй, как хочешь. Факт остаётся фактом — ты моя муза, Мили.
Я расплываюсь в широченной улыбке, сердце срывается с места и начинает скакать в груди как бык на родео.
– В таком случае покажешь музе, что сотворил?
– О-о-о, нет.
– Почему нет? Мне же интересно послушать, что ты сочинил.
– Я понимаю, но сейчас всё ещё очень сыро и… – он замолкает и несколько секунд будто раздумывает, стоит ли мне говорить что-то или нет.
– И что?
– И ничего. Когда доведу все песни до ума, тогда и покажу тебе результат, а пока придержи своё любопытство при себе, – он слегка кусает мой кончик носа.
– И мне никак не переубедить тебя? – еложу бёдрами по его быстро твердеющему паху, выбивая из Марка сдавленные мычания.
– Ты можешь попытаться, – он запускает пальцы под мою майку, сжимает ягодицу, и я стону возле его губы, продолжаю тереться об него, стремительно возбуждая нас обоих.
– Хорошо, я попытаюсь… – скольжу языком по губам Марка от одного уголка до другого, а когда он уже планирует надавить рукой на мой затылок и намертво прижать к своим губам, я спрыгиваю с его ног и заявляю: – Освободи место.
– Чего?
– Я говорю: место освободи. Я попытаюсь переубедить тебя, сыграв тебе первая. Может, тогда ты тоже мне сыграешь.
– Ты умеешь играть? – на сей раз Марк не просто удивлён, а скорее шокирован.
– Умею. В детстве пять лет ходила на уроки по фортепиано, а сейчас постоянно играю детям в детдоме.
– Дизайнер. Пианист. Почему я узнаю обо всём этом только сейчас?
– А разве ты хоть раз спрашивал что-то обо мне? – вопрос выходит с упрёком. Я не специально. Просто не получилось сдержаться.
Марк освобождает мне стул, усаживается на диван и продолжает хранить молчание. Судя по его растерянному лицу, мой вопрос ввёл его в тупик. Он действительно не знает, что ответить, или знает, но не хочет меня обижать? Остаётся только гадать или переспросить его позже. Сейчас же я опускаю стул чуть ниже, придвигаюсь к синтезатору и начинаю играть главный саундтрек одного из любимейших мультиков ребят из детдома.