— Грейнджер! — воззвал он к моему рассудку, но я была непоколебима в своем намерении дорваться до его тела. — Грейнджер… — уже тише повторил он, всё еще прося меня отступить.
Я совсем не обращала внимания на его эти «Грейнджер», к тому же они становились все тише и тише. Я встала обратно на ступни, и стала целовать его грудь, все больше распахивая халат. Наконец, он не вытерпел издевательств.
— Гермиона! — воскликнул он и посмотрел на меня своими черными глазами, нахмурил темные брови. На его щеках еще больше проступил румянец, а теплые пальцы сжимали мои ладони, находящиеся у него на груди. — Давай остановимся, пока не поздно, — серьезно сказал он.
— Иначе? — поддразнивала я его.
— Иначе я сорвусь и будет поздно, — прямо сказал Северус, ожидая, очевидно, что на меня это подействует отрезвляюще, но его слова еще больше завели меня.
— Тогда начинай срываться, — предложила я и прильнула к нему.
Он издал полустон-полурык, и прижал меня к себе так близко, что от этой близости и приближающегося удовольствия закружилась голова.
— Мне сказали, что ты отвергаешь студенток.
— И не думай идти на попятную, — усмехнулся Северус мне прямо в ухо, кусая меня за мочку, — я знаю, сколько вам лет, мисс Грейнджер.
Я позволила себе засмеяться. Северус поднял меня, прижал к себе, и мы покинули кухню. Мы оказались на диване в гостиной. Он уложил меня, а сам оказался сверху, теперь уже перестав удерживать мои руки. Я воспользовалась этим, все еще не веря в свободу своих действий, и рывком стала снимать с него халат. Моё сердце колотилось, словно ненормальное. Я касалась его столь желанной слегка прохладной кожи, и это сводило меня с ума. Его руки сводили меня с ума — он забрался мне под толстовку и коснулся моего живота так нежно и в тоже время страстно, что я закрыла глаза от удовольствия и запрокинула голову, подставляя шею под его поцелуи.
Северус понял мое желание, и я почувствовала его губы на себе. Я не знала, что можно быть такой счастливой. Я вся растаяла в его объятьях, но всё же меня не переставала покидать мысль, что это сон, что он внезапно отвергнет меня, сославшись на множество обстоятельств.
— Ты вся в сахаре, — словно пожаловался он, сдерживая улыбку.
Я фыркнула, стараясь не рассмеяться.
— Последний раз тебя спрашиваю, — хрипло произнес Северус, выравнивая дыхание.
Вместо ответа я прижала его к себе, прося о большем. Желая чувствовать его ближе. Столько лет я мечтала об этом, что это начало мне казаться почти что неосуществимым. Кто в здравом уме откажется от своей мечты?
Дважды просить не пришлось. Толстовка полетела на пол, я ощутила его теплые руки у себя на шее, груди, почувствовала, как он освобождает меня от джинсов.
Всё это время я лежала с закрытыми глазами, не веря в собственное счастье. Его учащенное дыхание, губы и прикосновения дарили сладостную муку, которую хотелось растянуть подольше, но и одновременно прекратить. Нельзя быть такое жадной, приказала я самой себе. Этот момент нужно было растянуть и получить максимальное удовольствие, но мне хотелось всего и сразу. Я требовательно прижала его к себе ногой еще ближе, и, почувствовав его желание, с трудом сдержала стон.
Если бы кто-то только знал, что я испытывала в данный момент. Нет такого зелья и нет таких чар в волшебном мире, которые подарили бы мне такую же радугу эмоций и ощущений. И почему только я раньше не заставила его заняться любовью? Нужно было давно послать к чертям его склонность к традициям и старым правилам.
Бюстгальтер полетел вслед за толстовкой, и я осталась в одних трусиках, тут же почувствовав его ладонь у себя намного ниже живота. Я закусила губу, зажмурила глаза и требовательно прижалась к нему, приподяв бедра, прося закончить мою сладкую агонию.
Наконец-то Северус сжалился надо мной, видимо, поняв, что издевательств над моим бедным сердцем и телом на сегодня достаточно. Неужели ему доставляло удовольствие видеть, как я извиваюсь под ним, не получая того, чего хочу?
Он коленом раздвинул мне ноги, наконец скинув полностью свой халат. Я открыла глаза, впитывая в себя, запоминая, каждую черточку на его лице, каждое движение зрачков и каждый вдох. Его взгляд был полон желания и словно затуманен. Он наклонился ко мне и впервые за все это время сам поцеловал меня в губы.
— Это четвертое непростительное, Северус Снейп, — хрипло произнесла я, с трудом выговаривая слова от рваного дыхания.
Он усмехнулся и вошел в меня, прижав меня к себе одной рукой, а другой гладя мое бедро. В этот момент я забыла обо всем. На первый план выступили все глубокие чувства, что я к нему испытывала. Я вся была поглащена только им и той физической сладкой болью, уносящей меня в мир наслаждений.
***
Мы лежали на диване, укрывшись его халатом, и приводили в порядок сердцебиение.
— Не смей меня больше отвергать, — произнесла я, сжимая его руку.
Северус не ответил, и я приподнялась на локтях, чтобы заглянуть в его глаза — они выражали беспокойство.
— Что случилось? — тихо спросила я, боясь услышать от него слова сожаления или огорчения.
— Я не хотел этого… — начал он, но я закрыла его рот ладонью.
— Прошу, не говори этих слов, — попросила я.
Северус отнял мою руку от своего лица.
— Я не хотел привязываться к тебе, — продолжил он, заглядывая в мои глаза. — Теперь я боюсь тебя потерять еще больше.
Я закусила губу от волнения, эмоции переполнили меня, готовые выплеснуться наружу. Как же долго я ждала эти слова. У меня получилось! Северус меня любит? Он любит, уверяла я себя. Он боится меня потерять, разве это не сильное чувство?
— Я никуда не денусь, — заверила я его. — Можешь быть уверен. Даже если ты меня прогонишь, я все равно не уйду.
— Кажется, мы с тобой это уже проверяли, — по-доброму ухмыльнулся Северус и крепче обнял меня. — Что мы теперь будем делать?
— Нам нужно разобраться с крестражами и придумать что-нибудь с Гарри… — тут же выпалила я.
— В пекло крестражи и Поттера, — сердито-жалостливым голосом произнес профессор. — Я имел ввиду, мы с тобой что будем делать?
Я на миг притихла, обдумывая его слова. То, как он произнес «мы», мне несомненно понравилось. «Мы с тобой». Это уже одно целое. Он не пытается избавиться от меня и не пытается стереть мне память. Даже, кажется, не слишком жалеет о своей несдержанности, раз задает вопрос о том, что мы будем делать.
— Я предлагаю быть вместе. Если ты хочешь. Ведь вопрос только в тебе. Я готова была тебя заполучить еще на первом курсе.
— Звучит так себе, Грейнджер, учитывая, что ты находилась в теле двенадцатилетней девочки. Растление несовершеннолетними? Кажется, так?
Я прыснула, уткнувшись в подушку.
— Это правда, что к тебе клеятся студентки? — внезапно спросила я, почувствовав на какое-то мгновение, что сейчас у меня была привилегия спрашивать обо всем. Да и когда еще мне представится случай, вот так, беззаботно болтая ногами, лежа на груди у Северуса, задать ему волнующий меня вопрос.
— Нашла о чем спросить, — пробурчал Северус, стараясь перевести тему. — Тебя не должно это волновать. Устав школы запрещает преподавателям спать со студентками, как бы им этого не хотелось.
— А тебе хотелось? — выпалила я, и уже пожалела о своей чрезмерной ревности.
— Первый раз, — признался он, слегка встряхивая меня. — Ты взяла меня измором, кажется.
— Нет, ну серьезно… Их много?.. — я замерла в ожидании ответа. Кажется, я еще забыла спросить о мадам Пинс и Помфри, которые к нему клеились.
— Ты просто невыносима, — пожаловался он.
В комнате начало темнеть, и я, дотянувшись до палочки, разожгла в камине огонь.
Я не переставала сверлить профессора взглядом, и наконец, он сдался.
— Как клеятся, так и отклеиваются, — нетерпеливо объяснил Северус. — Их романтизм легко выветривается парой-тройкой отработок и снятием баллов.
— Ты просто ужасен! — воскликнула я.
— А то ты не знала, — отозвался Северус. — Я тебя предупреждал.
— Можно задать еще один вопрос? — поинтересовалась я.