Мне хочется, чтобы Тина помогла мне, наконец, избавиться от этого вороха одежды, а то, неровен час, я ещё задохнусь от жуткого аллергического удушья. Но сменщица, очевидно, сейчас не в состоянии думать — она не слышит моих просьб и не вникает в суть происходящего.
Тут я запинаюсь о другую одежду, лежащую на полу, и падаю на колени, очевидно, прямо под босые ноги насмерть перепуганной Валечке. Это придаёт ей неимоверные силы, и она, размахнувшись, со всей силы пинает меня в бок.
— Вот тебе, мерзкое чудовище!
Я охаю, и изо всех сил начинаю барахтаться, пытаясь, наконец, скинуть с себя вонючую одежду, из-за которой я уже почти ослепла — аллергические слёзы застилают глаза, и я потеряла способность ощущать реальность.
— Тина!
Но Валя, не оборачиваясь, уносится из подсобки, крича на весь ресторан:
— Ааааа! Оно нас всех сожрёт! Помогите!
Сглатывая слюну, качая головой. Под шубой абсолютно нет воздуха, а ещё из-за аллергии у меня уже сбивается дыхание. Вот так я и умру тут, под ворохом чужой одежды.
— Кто?
Слышу я голос Галки и выдыхаю. О, Боже, она пришла! Слава Богу!
Сейчас подруга, не отличающаяся нервозностью, придёт в подсобку, включит нормальный верхний свет и поймёт, что туша, развалившаяся под ворохом чужих вещей, отчаянно чихающая и кашляющая, принадлежит мне.
— Там чудовище!
— Ты фильмов насмотрелась, или обкурилась?
Галина ехидно разговаривает с глупенькой Валей, всё же не решаясь войти в подсобку. Неужели она поверила этой дурёхе? Ведь, насколько мне известно, моя подруга просто обожает смотреть всякие ужастики про глобальные катастрофы и пришествие на Землю всякой разнообразной нечисти.
Так что ж сейчас испугалась?
— Спокойно. Дамы остаются в зале, я пойду сам.
До меня доносится мужской голос, и я цепенею, признав в нём баритон Торопова. Какого чёрта этот недоделанный мачо здесь? Его что, притащила Галка? Зачем?
Теперь ясно, почему Галина не пошла в каморку сама — решила притвориться беззащитной хрупкой девушкой, а полицейский, как настоящий самец, решил защитить всех от нашествия ужасного Йети.
То есть, меня.
Понимая, что сейчас капитан полиции обнаружит меня, погребённой под шубой дурёхи — Валентины, я, продолжая отчаянно чихать, пытаюсь, хотя бы отползи в сторону. Совершенно не понимаю, почему эта дурацкая шуба намертво прилипла к моей голове.
Аккуратно встаю на четвереньки, отклячив зад, и, полностью скрывшись под Валиной шубой, начинаю движение.
Слышу мужские шаги, эхом прокатившиеся по тихой подсобке, и вся покрываюсь липким потом. Чёрт, не успела доползти до угла, остановившись где-то посреди помещения, стоя на четвереньках.
— Какое-то маленькое чудовище.
Я замираю в неудобной позе, и жду, пока, наконец, полицейский вызволит меня из этого мехового плена. Или, он будет издеваться дальше?
— О-па, кто это тут у нас?
Прямо надо мной раздаётся знакомый насмешливый голос Григория Егоровича, и шуба, казалось бы, намертво прилипшая к моей дурной голове, тут же устремляется ввысь. Мне по спине бьёт какая-то металлическая палка, и я понимаю, почему шуба Вали отчаянно не хотела сниматься — я каким-то образом умудрилась надеть её вместе с вешалкой, на которой она висела, и оказалась зажата в меховом, воняющем кошками, плену.
— Евгения Васильевна?
Я поднимаю слезившиеся глаза вверх и, сквозь перекошенные очки, упираюсь взглядом в полицейского, который иронично выгнул одну бровь, и держит в руках вешалку с рыжей шубой сменщицы.
— Вы решили поиграть в чудовище?
— Ага, конечно.
Охаю, пытаясь, наконец, встать и унять бешеное сердцебиение. Полицейский смотрит на меня насмешливым взглядом, и мне хочется треснуть его по лбу этой вешалкой.
— В таком случае вам это удалось. Вы выглядите… эээ… как бы вам помягче сказать… ужасающе.
Фыркаю, отодвигая стража порядка в сторону, и подхожу на ватных ногах к зеркалу, висящему на полуоблупившейся стене подсобки. Помягче? Этот вечно глумящийся надо мной мужчина обозвал меня ужасным страшилищем, и это он назвал помягче?
Отвратительный и наглый хам!
Наверняка, я выгляжу немного помятой, и это неудивительно — провела несколько ужасных минут под одуряющей вонючей шубой, но это не повод так обзывать мою милую мордашку.
Подхожу к зеркалу, и мои брови сами по себе ползут вверх — такого ужасного зрелища я ещё никогда не видела! Господи, я и не представляла, что могу так выглядеть!
Мои волосы, обычно аккуратно уложенные, стоят торчком, как иголки у рассерженного ёжика. Глаза, застланные слезами, опухли и покраснели, впрочем, как и нос — он похож на клоунский — красный и огромный. Под глазами чёрные подтёки от некачественной туши, купленной в близлежайшем магазине. Всё лицо в багровых пятнах от аллергии, как у больной ветрянкой. И в довершении всего — оторванный рукав у блузки. Видно, пока сражалась с шубой, зацепилась за что-то острое.