Вздохнув, аккуратно, дрожащей рукой, вывожу на первой странице карты Кожевникова свой мобильный номер телефона, и подписываю его — невеста. Будем надеяться, что врачам он не пригодится, а Антон Михайлович, когда очнётся, сам свяжется со своими родственниками и, возможно, с Юлией. Ведь именно она — его настоящая невеста, хоть обручальное кольцо всё ещё красуется на моём безымянном пальчике.
Но пока, из-за моей собственной болтливости, весь персонал больницы именно меня считает любимой девушкой бизнесмена, героически спасшую любимого от рук бандитов.
Я терзаюсь сомнением — как мне нужно себя вести в такой щекотливой ситуации. Поднимаю глаза на врача, вспоминая о личных вещах Кожевникова и чувствуя неловкость, спрашиваю:
— А его нельзя увидеть? У меня — его вещи.
— Вот и оставьте их пока у себя, вы же его девушка. А они ему сейчас без надобности, в реанимации их хранить негде. Или передайте родным. Всего доброго.
Пожилой врач, мгновенно развернувшись, уходит вглубь коридора, слегка прихрамывая, а я в изнеможении плюхаюсь на металлическую лавку, подперев голову руками. Скамейка подо мной жалобно скрипнула, как будто отражая моё внутреннее подавленное состояние.
— Легко сказать — передайте родным…
Больница, в которую доставили Антона, мало походила на частные клиники, в которых он, возможно, привык обследоваться. Но зато, нас тут оперативно приняли и мгновенно увезли мужчину в отделение интенсивной терапии, так как он после полученной травмы так и не очнулся. Хорошо, что аппарат искусственной вентиляции лёгких не понадобился — Антон дышал сам, но, к сожалению, впал в кому.
Грязно-синие стены клиники, покрашенные, скорее всего, самой дешёвой краской, уже успели облупиться в некоторых местах и, сверкая голым бетоном, навевали ещё большую тоску на меня. Грязные окна, между рамами которых валяются дохлые насекомые, очевидно, ещё с прошлого лета, вызываю отвращение и чувство брезгливости. Мне немедленно захотелось взять тряпку и отмыть тут всё, чтобы, наконец, бюджетная больница не казалась такой уж бюджетной.
Растерянно смотрю на вещи, принадлежавшие бизнесмену, которые пожилой врач отдал мне, как его невесте — паспорт, связка ключей и наручные часы. Всё остальное бандитам удалось унести с собой.
Паспорт я уже изучила, и даже сфотографировала данные о прописке, чтобы в случае чего не забыть, и привезти личные вещи мужчины. Связка ключей тоже не представляла собой что-то важное — обычное кольцо, на котором висело три ключа и кнопка от домофона. Никакого брелка или хоть чего-то интересного, там не было.
А вот наручные часы Кожевникова явно были из разряда не просто дорогих, а очень дорогих. Во-первых, фирма часов уже говорила сама за себя. Во-вторых, они явно были изготовлены из драгоценного металла, а ремешок — из натуральной кожи. Будильник был оснащён турбийоном, и показывал день, месяц и год.
Да, наверное, бандиты очень жалеют, что им не удалось разжиться этой красотой. А вот всё остальное — мобильный телефон и портмоне — были утеряны. Может быть, у него с собой было ещё что-то — не знаю. Но, вряд ли полицейским удастся обнаружить пропавшие ценности, отобранные у бизнесмена.
Если бы при Антоне остался смартфон, я, хотя бы могла оповестить его родных, ведь они, наверняка, будут беспокоиться, а так — я просто не знаю, что делать дальше. Наверняка, врач уже связался с полицейскими по поводу избиения Кожевникова. Может, стоит попросить их найти родственников бизнесмена, и оповестить их?
Прижимаю часы Антона к своему лицу, вдыхая запах натуральной кожи, перемешанный с запахом дорогого парфюма, исходящий от ремешка, и моя душа начинает ныть от безысходности ситуации. Чисто физически ощущаю тепло, исходящее от наручного будильника, ведь ещё совсем недавно он был на руке красавчика, обхватывал его мужественное запястье.
Ох, что это я?
Поднимаюсь с лавочки, кутаясь в длинное манто, принадлежащее строптивой Юлии, и направляюсь к выходу из больницы, аккуратно обходя дыры на изрядно потрёпанном линолеуме. В голове роятся совершенно разные мысли, и я с грустью понимаю, что сейчас этот красавчик — мужчина никому не нужен, никто не знает где он, и только я могу о нём позаботиться.
Хотя… Можно попробовать поискать о нём какую-нибудь информацию в интернете. Может быть, там я найду какие-либо сведения о его родных? Неожиданная идея, пришедшая на ум, окрыляет меня, и я облегчённо выдыхаю.
Вот так. Главное — просто подумать, и всегда можно найти выход.
Аккуратно обойдя пожилую женщину со шваброй в руках, я невольно натыкаюсь глазами на её озабоченный усталый взгляд, и опускаю глаза, чтобы не разреветься от усталости и некстати расшалившихся нервов. Уборщица принимает мой жест по-своему, и, снимая с рук жёлтые хозяйственные резиновые перчатки, обнадёживающе говорит: