Вот гад! Радуйтесь, что Дэй сейчас вас не слышит.
— И про меня столько слухов ходит по больнице, что я уже отрастил толстую броню, которую ничем не прошибёшь, — повел меня через выход в небольшой сквер у клиники.
На пороге снимаю маску, в нос ударяет запах цветущей сирени, и я втягиваю его полной грудью, он кружит голову. Цветы мне не разрешают в палате, боятся аллергических реакций. Так что только так.
Проходя мимо куста сакуры, ловко ловлю кончик веточки с цветами и отламываю. Пахнет яблоками. Ммм…
Наша скамейка в затишье и на солнце пустая. Здесь проводим по паре часов в день, когда погода позволяет. Днём со мной любой, у кого есть время, вечером — с Дэем. Желательно поближе к темноте, чтобы можно было целоваться, больше позволить себе ничего не можем, нам запретили иметь близость.
Борису Васильевичу кто-то позвонил, и он отошёл в сторонку поговорить, размеренно вышагивая вдоль дорожки туда-сюда. Я достаю свой телефон. Надо кое-что прочитать по школьной программе для подготовки к экзаменам. По истории меня Гордей натаскал, а вот литература пока хромает. Есть несколько книг, которые нужно обязательно проштудировать.
Вопрос допуска ещё под вопросом, смогу ли я их сдать чисто физически, не потеряв сознание. Но я его добиваюсь.
— Борис Васильевич! — быстрым шагом приближается к нему помощница. — Я вам дозвониться не могу, занято всё время.
Он отрывается от разговора и смотрит на неё с раздражением. У него там, судя по подслушанному, обсуждается техническое обновление хирургического отделения.
— Что тебе? — прикрывает телефон рукой.
— Из лаборатории позвонили. Есть полное совпадение.
Он округляет глаза, смотрит на меня и улыбается.
— Сиди здесь и никуда не уходи! — командует и почти бегом устремляется к зданию больницы.
Помощница за ним.
Куда ж я денусь! — возвращаюсь к чтению.
С больничной парковки слышен рокот мотоцикла. А спустя время замечаю, что по направлению ко мне идёт Лёва с пакетом и каской в одной руке, вторую прячет за спиной. Высокий, широкоплечий, красивый. Медсестрички все глаза готовы сломать, когда он здесь появляется.
— Это тебе, — протягивает тюльпаны. — Дома на клумбе сорвал. Мать ворчать будет, но пофиг…
— Спасибо! — принимаю букет. — Меня будут ругать, но заверяю — завянут они в моей палате и не сегодня.
— Как ты? — садится рядом, положив руку на спинку скамейки.
— Держусь… Какой у меня вариант?.. Лучше расскажи, как дела в лицее.
— Обычно… Да! Мы додавили Селезневу, и она сдала вчера анализы. Пришлось лично ей мозги вправлять.
— Не надо было. Гнобить Крякву — это моя прерогатива. А тут все взъелись, что она отказалась.
— Теперь ей будет легче жить. А то девочки у нас сама знаешь какие.
— Догадываюсь…
— Я тебе кое-что принёс, — подаёт пакет.
В нём импортные лекарства и витамины, необходимые мне.
— Ты сдурел?! — ошалевше смотрю на него. — Они ж кучу бабла стоят!
— Батя был в командировке в Вене, я попросил его купить.
— Сколько должна? Я верну.
— Забудь! Считай подарок, — отмахивается.
— Не думала, что буду радоваться как ребёнок таблеткам, — смеюсь, хватаясь за лицо. — Но это реально крутой подарок.
— На здоровье! Я побегу, у меня тренировка. Послезавтра бой на чемпиона.
— Я буду держать за тебя кулаки, — сжимаю демонстративно.
— А я за тебя, — быстро целует в уголок губ и сбегает, оставив меня с открытым от удивления ртом.
— Макс! — удивлённый голос сзади.
— Да, Борис Васильевич? — поворачиваюсь к нему, пытаясь сосредоточить расфокусированный взгляд.
— Мы нашли донора!
Глава 74
Саундтрек: Гузель Хасанова — Не плачь
— Что это? — широкая улыбка озаряет бледное лицо Макс, вошедшей в палату.
— Романтический ужин, — отодвигаю стул, обложенный подушками, чтобы она села.
— В больнице?
— Какая разница где, — помогаю сесть. — Завтра операция и надо подсластить пилюлю.
— Наркоз общий, мне нельзя есть, — осматривает тарелки.
— Чуть-чуть…
— Спасибо! — берет за руку. — Ты из меня девочку делаешь.
— Я из тебя женщину сделал, что я девочку не сделаю, — усмехаясь, пожимаю плечами.
— Гад! Какой ты гад! — шлёпает по плечу.
— А завтра сделаю мамой, — притягиваю к себе за шею и целую. — Спасибо, что была решительной и упёртой.
— Я боец, бьюсь до последнего вздоха, — слегка касается своими губами моих. — Мы так и не выбрали имя.
— Я тут подумал… Как тебе — Ева? Первая женщина…