— Согласен, лучше бы с нами поиграли, — встревает Петрищев. Эти двое всегда на передовой. — У вас опыта больше, вопросы бы поинтереснее были.
Всеобщий ржач. Я только сжимаю губы. Пошляки!
— Ермолаенко где? — замечаю отсутствие Максим.
— Она часа два назад ещё ушла, — сдаёт Селезнёва с довольной улыбкой. — Куда — не сказала.
Зашибись! Где её искать в такую погоду?
Не думаю, что она два часа будет бродить под дождём. Где-то должна под укрытием сидеть. Не совсем же отбитая на голову.
В первую очередь обхожу беседки. Её нигде нет.
В обуви уже хлюпает, не раз в темноте наступал на лужи.
Убью, когда найду!
Осталось два варианта, где искать, — у реки, но это вряд ли, и летняя сцена, там есть крыша. Иду туда.
— Осторожно, — раздаётся голос откуда-то справа, когда вхожу на площадку эстрады. — Там лужа.
— Макс! Какого хрена ты здесь после отбоя торчишь? — ору на неё.
Но не действует. Сидит и дальше щёлкает семечки на лавочке под навесом. Её вообще запугать чем-то можно? Наверное, нет…
— Что ты здесь делаешь? — подхожу ближе, но стараюсь держать дистанцию.
Близость Макс на меня плохо действует, уже чувствую разгон сердца до скорости звука. Здесь мы одни и я уже даже себе не доверяю, раз сорвался, больше нельзя. Ещё один поцелуй и я не смогу остановиться, крышу начнёт сносить не по-детски.
— Скучно…
— Твоим товарищам наоборот весело, развлекаются.
— Играют в дурацкие игры, чтобы покопаться в грязном белье друг друга? Это низко.
— Странно слышать от тебя такое, — я удивлён.
— Мне не интересно кто с кем целовался, трахался или какие на ком-то из них трусы, — встаёт с лавочки и запихивает пакет с семечками в карман куртки.
— Там что-то про лифчик было… - зачем-то говорю я задумчиво.
— Одна хрень, — подходит ко мне.
Я поднимаю зонт над нашими головами.
— Не ругайся. Ты же девочка, — пытаюсь её пристыдить, но она смеётся.
— Ответить бы вам в рифму, но вы правильно сказали — я девочка.
— Ты нарушаешь режим, — строго.
— Правила придуманы для тех, кто не может без правил. У меня их нет. Так что не пытайтесь заставить меня соблюдать то, что я заведомо соблюдать не собираюсь.
Поворачивается и идёт к выходу, на ходу накидывая капюшон куртки на голову и закутываясь сильнее.
— Зонт возьми! — кричу в след.
Макс на ходу разворачивается в мою сторону:
— Не сахарная — не растаю, — убегает в сторону своего корпуса.
Почему с ней всегда так? Вроде не конфликтуем, но и общего языка найти не можем. Ещё это чёртово притяжение к ней! Я долго не понимал, что в ней нравится… Теперь понимаю — искренность. И то, что не подстраивается под других. Не хочет — не будет. Я уже и забыл, что это такое. Та самая основа бунтарского характера — желание жить так, как тебе хочется, а не как хотят другие.
К выходным погода наконец-то улучшается. Все рвутся на улицу, к реке, купаться и загорать. Какой там поход!
— Тяжелый случай, — осматривает Димон пляж, забитый молодёжью.
— Надо было бром прихватить, — смеясь, похлопываю его по плечу.
Девочки, разумеется, взяли с собой лучшие купальники. А оголённые девичьи тела вызывают бурную реакцию в молодом мужском организме.
— Не говори! Пытка какая-то, — кидает со злостью камень в воду.
Понимаю, как тяжело парню, ему всего двадцать. Гормоны закипают только от мыслей, а тут такая " малина" для созерцания. Хотя вроде у него какая-то любовь-морковь с младшей вожатой из второго отряда.
— Ничего. Подзарядишься перед встречей с Асей, — подкалываю его.
— А ты её, кстати, не видел? Должна быть здесь. Может пока все на пляже, мы с ней…
— Не продолжай, — прерываю его грязные фантазии. — Вон она, — киваю в сторону зонта, где она с другими девушками наблюдает за своими подопечными.
— Прикроешь? — радостно потирает Остапенко руки.
— Прикрою.
Димон быстро сваливает, прихватив подружку.
Осматриваю детей на пляже, но глаза ищут только одну. Находят. На мостике. Сидят в компании, болтают ногами в воде. На Макс бикини. У неё красивое спортивное тело. Особенно плоский живот привлекает внимание. Прятать такое под бесформенной одеждой — преступление. Интересно, как бы она выглядела в платье или сарафане?
От этих мыслей бросает в жар. Чёрт!
Завтра ей восемнадцать лет исполняется. Взрослая. Не будь всего этого, я бы не остановился. Грёбаные правила!
— Гордей Петрович, — отрывает меня от мыслей Селезнёва.
— Что тебе, Лиза? — с неохотой поворачиваюсь к нейю
— Спинку кремом не намажете? Я не достаю, — кокетливо надувает губки и протягивает тюбик.