Чёрт-чёрт-чёрт!
Хватаюсь за голову и пытаюсь вытряхнуть её оттуда. Не помогает — плотно засела, как заноза. И нет, Славян, не в заднице. В голове, под кожей, в каждой клеточке… В каждом вдохе и выдохе, стуке сердца и мысли.
Похоже, я реально влюбился. Надо же было так влипнуть. Убежать уже не получится. От себя тем более не убежишь. Выхода два — смириться или бороться. Со вторым тоже проблема. Бороться с собой или бороться за неё. С кем? Конкуренции вроде нет.
Дурак ты, Дэй! С Макс придётся бороться, она в своих чувствах никогда не признается.
Глава 22
Два дня жила со спокойной душой, Калинин не доставал. Слегка кивал головой, если пересекались где-то в коридорах колледжа, или чуть улыбался краешком губ. Даже на обществознании не задирался ко мне и делал вид, что я такая же, как все, ученица, и не писал мне сообщений с желанием приехать.
Псих излечился или это временно, до следующего обострения? Пусть будет первое. По крайней мере, я надеюсь. Скоро в параноика превращусь, подпрыгивая на звуках телефона и моля всех кого можно, чтобы только не он. И Гордей молчит… Можно перекреститься.
Ты серьёзно?
Напрасно расслабилась. У того, кто там, на небесах, видимо какие-то свои планы, и они ни черта с моими не стыкуются.
Калинина я застукала у себя дома, сидящим за столом, распивающим чай с тортиком в компании матери и рассматривающим альбом с моими детскими фотографиями.
— Вот и Сима со школы вернулась, — растянулась улыбкой мама. — Будешь с нами чай? Гордей пришёл навестить Валентину Игнатьевну, она приболела, а я пригласила его к нам в гости.
Бросила уничтожающий взгляд на Калинина.
Что улыбаешься как дурик? Смешно тебе? Не пустили в окно, значит, пойдём напролом через дверь?!
Мать по тебе прётся. Не как от мужика, а как от варианта спихнуть дочь. Ну, мне так кажется… От такого зятя она бы точно не отказалась.
Выкусите! Ничего у вас не выйдет.
— Меня Макс зовут, — огрызнулась, выдергивая из его рук альбом. — У меня тренировка через полчаса, так что обойдусь без растижопы.
— Максим! — строгий окрик матери в спину. — Извините, — повернулась к Гордею.
Нашла перед кем извиняться. Знала бы ты, какие слова он мне говорил и где трогал, мам, гнала бы его сраным веником отсюда.
Хлопнула дверью своей комнаты, сделала пару глубоких вдохов и достала из шкафа рубашку и джинсы, переодеться на треню, не в форме же идти.
Успела надеть штаны и накинула рубашку, когда в дверь постучали.
— Не-ль-зя, — проговорила сдавленно, увидев, что в комнату уже вошёл Гордей. Повернулась к нему спиной и трясущимися руками начала застёгивать пуговицы. — Тебя учили вваливаться без приглашения?
— Твоя мама сказала, что нужно постучать, про нельзя входить ничего не было.
— Значит, она упустила самоё важное…
Чёртовы пуговицы! Почему вы не застигаетесь?
— Я разговаривал с Верой Юрьевной по поводу твоего внеклассного обучения, она считает это хорошей идеей, — его голос прозвучал ближе.
Он ко мне подкрадывается?
— Я уже сказала, ходить я на них не буду, — с трудом застегнула пару пуговиц на груди.
Да и хрен с ними! Пусть так будет — решительный поворот лицом к Калинину.
— Я тебя всё равно уломаю, — нагло улыбается.
Звучит двусмысленно.
— Прикольная у тебя комната. С одной стороны стена почёта, — показывает на дипломы, кубки и медали. — С другой — стена Ануки. Полное отрицание того, что сила есть — ума не надо, — подходит к шкафам с книгами, которыми забита вся стена и берёт несколько по очереди. — А судя по тому, что ты не спрашиваешь значение этого выражения, то знаешь о чём я.
— В курсе… Видела её.
— История, психология, классика. Где романы о любви? — снова улыбается, поворачиваясь ко мне.
— Война и мир, Евгений Онегин, Дубровский. Чем вам не угодили? В них есть про любовь.
— Я не про них, Макс, — подходит ближе. — Унесённые ветром, Поющие в терновнике. И что там ещё?
— Я такое не читаю, — смотрю на него снизу вверх, в глаза.
В горле пересохло. Его близость убивает всё моё самообладание.
— Почему? — загадочная улыбка.
— Мне не нравится…
Он рассмеялся.
— Пуританка ты, Макс. В средние века померла бы старой девой.
— По этому вопросу тебе лучше с моей бабулей пообщаться. Она тоже считает, что меня никто замуж не возьмёт. Не люблю я про любовь. А в средние века меня бы выдали замуж насильно, даже не спросив, — попробовала отвернуться от него, но он вдруг схватил меня за руку и развернул к себе.