— Гордея посадят? — посмотрела на отца, потом на мать, которая встала в дверном проёме.
— Пока арестуют… Я буду добиваться подписки о невыезде на время расследования, — подошёл к ней мой отец и обнял за плечи. — Макс, без твоего заявления нам нечего им противопоставить.
— Хорошо… — качнула головой.
— Тогда завтракайте и разъезжаемся каждый по своим делам, — заключил Виктор Иванович.
— А если у нас не получится? — спрашивает Макс, прижимаясь ко мне.
— Получится, я уверен. На крайний случай, твой отец сказал, что у него есть что-то серьёзное на губера.
— Как же это противно, вся эта грязь. Зачем отец туда лезет?
— У него спроси. Мне пора ехать Макс, иначе меня не отпустят по подписке, — поднимаю её подбородок и целую в губы. — Будь сильной, хорошо? Ты боец, а не нюня!
— Конечно. Жаль, что я сама не смогла ему навалять. Не было места развернуться. И задохлик не такой уж и хилый оказался.
— После драки кулаками не машут. Тебя будут допрашивать, вопросы не самые тактичные, — предупредил.
— Я знаю. Не парься — не сломаюсь.
— Не скучай, я скоро вернусь, и снова сможешь пытать меня неприличными вопросами, — ещё один поцелуй и я ухожу.
Внизу ждёт Славка, нервно курит у машины сигарету. Забрал у него и сделал две глубокие затяжки, выпуская дым через ноздри.
— Вот почему ты меня не слушаешь? — спросил брат, садясь в тачку. — Нажил себе проблем.
— Я люблю её, Славян…
Глава 36
— Какая разница, зачем я с ним поехала? Это причина мне под юбку лезть? Я своего согласия не давала, да он и не спрашивал! — завожусь, глядя на тупого следователя, который пытается вывернуть дело так, что это я дала повод скотине к действиям.
Мерзкий толстый тип с лоснящимся от жира лицом и потным лбом. Где таких берут? Они же вроде аттестацию проходят, и вот это расплывшееся на стуле тело её прошло?
— Ермолаенко, ты со своим " послужным списком" мне про нормы морали говоришь?
— Во-первых, не " ты", а "вы", мы не на дружеских посиделках с вами, — поправляет его Петр Дмитриевич. — Во-вторых, какое значение прошлые нарушения имеют отношение к нашему делу? Денис Артёмович, не путайте.
— Вы, Петр Дмитриевич, сына своего от тюрьмы отмазать пытаетесь, девчонку приплели, попытку изнасилования какую-то. А вот гражданин Максим Максимович Мерзликин утверждает, что ваш сын просто приревновал его и избил.
— Урод, — вырывается у меня.
— Есть заключение врачей о нанесённых травмах мягких тканей на теле моей клиентки, — тыкает пальцем в справки Калинин старший.
— Так может он и её избил, — противно лыбится, глядя на меня.
— Вы с ума сошли?! — взрываюсь. — Про презумпцию невиновности что-нибудь слышали?
— Ага, ты мне ещё про Гаагу начни втирать. Извините… Вы, — издевательски поправляется, косясь на моего адвоката.
— У нас есть разорванные вещи, которые сейчас на экспертизе и я уверен, там найдут ДНК Мерзликина, — приводит довод Петр Дмитриевич.
— А у нас их нет, значит, ваша экспертиза всего лишь пустая трата времени и денег. Улики не пришиты к делу. Вы же прекрасно знаете об этом.
Я бросаю взгляд на Калинина. Это что — правда? То есть всё бесполезно?
— Мы не отдали вам вещи, потому что они точно исчезнут во время следствия. Думаете, я не догадываюсь, за что вы тут так стараетесь?
— Ну, извините, тогда они незаконны, — нагло улыбается и разводит руками следак.
Даже не скрывает, что получает бабки за то, чтобы утопить Гордея. Дать бы ему по жирной морде.
— Это прокурор и суд будет решать, — даёт надежду адвокат.
Следователь тупит взгляд и меняется в лице. Конечно, на этих людей у него давления нет.
— Подпиши, — пододвигает ко мне протокол. — Свободны.
— Петр Дмитриевич, это правда? Экспертиза недействительна, — спрашиваю за дверью кабинета.
— Условно да, но приложить её к делу или нет — решит судья. Она независимая, а значит объективная.
Я качаю понимающе головой.
— Сколько Гордея там продержат?
— В течение трёх суток должно всё решиться. Твой отец сейчас пытается договориться о личной встрече с губернатором. Не волнуйся, Макс, вытащим мы Дэя. Маховик справедливости запущен, — теребит меня за щеку. — Ещё на свадьбе вашей погуляем.
— Какая свадьба? Вы что! — возмущаюсь, придумали тоже.
— Как какая? Красивая. С гостями, морем цветов, лимузином и белым платьем, — смеётся.
— Лимузин? Фу, гадость, какая, — улыбаюсь, понимая, что он шутит.