— Все жалеют, что ты не убился, — прикалываюсь над ним по-чёрному. — Ты же за последние два месяца народ так закошмарил, что тебя ненавидят. Горыныч…
— А кто в этом виноват? — трётся носом о моё плечо.
— Ты… Кто же ещё.
— Я?
— Нет, я! Запомни Калинин, каждый твой выпад будет караться зеркальными санкциями, только они будут гораздо жёстче.
— Ты где таких слов набралась? Санкции… Да ещё и зеркальные, — насмешливо хмурит брови.
— Ты разговариваешь так-то с будущим политологом.
— Ты поступи сначала, политолог! Будущий, — смеётся.
— Считай диплом у меня в кармане.
— Посмотрим-посмотрим, — заваливает меня на кровать, опираясь на здоровую руку.
Его взгляд скользит по моему лицу. Я чувствую разряды тока между нами. Они заставляют тело дрожать, а сердце биться с бешеным ритмом.
— А ну стоп, молодёжь! — вваливается в палату Борис Васильевич. — Совесть-то имейте. А ты хочешь, чтобы у тебя швы разошлись? — строго смотрит на Гордея.
— Дядь Борь, вот умеешь ты приходить не вовремя и всю малину испортить. Ни раньше, ни позже, — присаживается рядом Калинин.
— Сумки проверять или сами запрещёнку сдадите? — кивает на мой рюкзак на стуле.
— Вы о чём, Борис Васильевич? Какая запрещёнка? — не понимаю о чём он.
— Такая! Продукты, которые ему есть нельзя. А то тут один сердобольный брат пытался сегодня ему стакан кофе пронести, — сводит гневно брови.
— Калинин! — слегка толкаю его в плечо. — Тебе нельзя.
Он понуро опускает голову и покашливает в кулак.
— Так проверять? — смотрит на меня Полозов.
— Проверяйте, там учебники и тетради. Я из колледжа сюда приехала.
— Поверю на слово. И прекращайте ваши " игры". Рано ещё. Хочешь обратно на операционный стол?
— Ну, дядь Борь…
— Понукай мне ещё! Я даже не знаю, как тебя домой будем выписывать. Ты же обожрёшься чего-нибудь и всё.
— Я за ним присмотрю, не волнуйтесь, — улыбаюсь доктору.
— А я раньше сочувствовал тебе, Дэй. Думал, вот же оторву себе нашёл. А сейчас понимаю — завидовать надо. Два дня мой кабинет осаждала, чтобы к тебе пустил. Настойчивая.
— Дядь Борь, я ревновать начинаю. Ты мужик видный и холостой, вдруг уведешь, — смеётся Калинин.
— Тебе полезно, — подмигивает мне.
Он конечно в шутку, но как-то напрягает. Я не знала, что он не женат. Дочь же есть, Мила, она была на дне рождения отца Гордея.
— Мне вредно, я зверею, — косится на меня Калинин. — Может и прилететь нечаянно.
— От тебя, сопля? Когда я на ринге соперников укладывал, ты ещё мутной каплей висел.
О, Боже! Это как? Ой, бее!
Понимаю его слова.
У Бориса Васильевича раздаёт сигнал оповещения на телефоне. Он смотрит сообщение и загадочно улыбается. Пишет что-то в ответ и прячет смартфон в карман.
— Ой, дядя… — растягивает скабрёзную улыбку Калинин. — У кого-то приятные планы на вечер.
— Не твоё дело! — стыдливо улыбается, пряча глаза. Сообщение явно от женщины. — Через час капельница. Всем пока!
— Почему он холостой? Есть же Мила? — спрашиваю у Дэя, когда Полозов скрывается за дверью.
— Тетя Галя умерла десять лет назад, у неё был рак желудка. За полгода сгорела… Он до сих пор винит себя, что не смог заметить симптомы на ранней стадии.
Каждый раз вздрагиваю, когда сталкиваюсь с этой болезнью…
Снова накатывает тошнота и головокружение. Домой влетаю пулей и сразу в туалет.
Выйдя из него, застаю маму у двери со злым лицом и скрещенными на груди руками.
— И кто папаша из этих двух?
— Мам, ты о чём?
Она достаёт из кармана коробочку из-под таблеток, которые я приняла после ночи с Гордеем, и кладёт на тумбочку. А рядом подаренную мне в аптеке пачку презервативов.
Жесть…
— Ты в помойном ведре рылась? — брезгливо морщу нос.
И хранила всё это время.
— Кроме них там ничего не было. Ну, так кто?
Блин! И что ответить? И с чего она придумывает про беременность?! Я же таблетку приняла.
— Я не беременна! — нахожу ответ.
— Давай проверим, — достает из кармана какой-то пакетик.
Тест на беременность…
— Мам, ты серьёзно? — смотрю на неё во все глаза.
— Как никогда. Знаешь, меня не прельщает возможность стать бабушкой в сорок лет.
Выхватываю у неё из рук упаковку с тестом и иду в туалет. Нет у меня никакой беременности. Но, если честно, моя уверенность начинает пошатываться в ожидании результата.
Скрещиваю пальцы и зажмуриваюсь. Только бы отрицательный.
Одна полоска…
Фух!
— Вот, — довольно отдаю матери тест.