Несмотря на то, что я изо всех сил сдерживаю себя, чувствую, как зубы становятся острее, превращаясь в клыки. Ногти превращаются в острые длинные когти.
— Стой! — кричу, но вместо этого вырывается рёв. Мышцы спины вздуваются, и ремни рюкзака врезаются в кожу.
Лицо Гевина искажается от ужаса.
— Кто ты, мать твою, такой? Какой-то зверь?! — он замахивается трубой, чтобы ударить меня, но я поднимаюсь и, перехватив его руку, вырываю у него трубу.
Теперь уже я возвышаюсь над Гевином. Он оторопело смотрит на меня, а я, зарычав, сгибаю трубу пополам.
Гевин побледнев, несётся вон из подъезда, но я нагоняю его.
Он падает на колени и, съёжившись, закрывает голову руками.
— Прошу, не убивай. Только не убивай, — скулит он.
— Перестань. Преследовать. Арабелль, — я стараюсь произносить каждое слово отчётливо, но клыки мешают.
— Да-да. Что угодно. — Гевин дрожа, пятится от меня.
Вдалеке завыла сирена, и я несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться. Сейчас мне надо скрыться, пока не приехала полиция.
Проскочив мимо Гевина, бросаюсь к мотоциклу. С трудом надеваю шлем, завожу мотор и срываюсь с места.
***
Чёрт, это нехорошо. Уже много лет я не обращался полностью. Мне удавалось сдерживать ярость... сдерживать зверя. Но инцидент в лесу вывел меня из равновесия.
И всё из-за кого? Гевина? Он жалкий подонок. Тогда почему его слова заставили меня полностью обернуться?
Я почти обернулся в зверя, когда он схватил Арабелль в лесу. Мне удалось держать себя в руках, но с трудом. Присутствие Арабелль помогло мне, но я же не могу постоянно держать её с собой рядом.
Всю дорогу до дома, пытаюсь успокоиться. Когти втянулись, и размер тела вернулся к нормальному, но острые большие клыки, напоминают о том, кто я есть на самом деле.
Как только я подъезжаю к дому, из него выбегает Арабелль.
— Ты же сказал, что сегодня никуда не поедешь!
Во мне поднимается паника. Она не должна увидеть меня таким. Как я ей это объясню?
Слезаю с мотоцикла, но не снимаю шлем и рюкзак. Молчу, потому что вместо слов будет рычание, или того хуже, рёв. Прохожу мимо неё в дом, молясь, чтобы вместо клыков появились зубы.
— Ты и дальше собираешься игнорировать меня?! — Арабелль входит вслед за мной и захлопывает дверь. — Знаешь, я почувствовала себя преданной, когда поняла, что ты мне солгал?
О, нет. Гнев во мне снова начал закипать. Я не могу иметь с ней дела прямо сейчас. Мне надо убираться отсюда, но Арабелль словно разгадав мой замысел, хватает меня за руку.
— Хватит убегать. Сними этот дурацкий шлем и поговори со мной!
И я сдаюсь.
— Довольно! — рычу и срываю шлем.
Глаза Арабелль распахиваются от ужаса. Она, отпрянув от меня, дрожит от паники и страха.
А я решаю идти до конца и показать ей, кто я есть на самом деле.
И не пытаясь больше сдерживаться, громко зарычав, полностью превращаюсь в зверя на её глазах.
Арабелль закрывает глаза, словно не может вынести моего вида.
— Посмотри на меня, — рычу. — Посмотри и увидишь, кто я на самом деле.
Арабелль открывает глаза.
Смотрит на меня, не моргая, и постепенно страх исчезает с её лица.
Она расправляет плечи и делает шаг вперёд.
— Как..?
— Кэтрин прокляла меня быть таким. Я чудовище, Белль, — рычу и чувствую, как гнев начинает таять, медленно превращаясь в сожаление.
Арабелль смотрит на меня, а потом нежно касается моей щеки.
— Ты мне не сказал.
— Я не знал, как это сделать.
Она берёт меня за руку, не боясь длинных острых когтей.
— Мне очень жаль.
— За что ты извиняешься?
— За то, что ты не чувствуешь себя в безопасности рядом со мной и не можешь довериться мне. За то, что ты мне… небезразличен. Гораздо больше, чем не безразличен.
Глаза Арабелль полны доброты и ещё чего-то… но я никак не могу этого разгадать.
Гнев наконец улетучивается, и я чувствую, как снова становлюсь человеком.
Арабелль же обвивает руками мою шею и притягивает ближе, пока наши лбы не соприкасаются.
— Ты особенный, Таддеус Уолкер. Я никогда не встречала никого столь заботливого и бескорыстного, как ты. И даже если ты каждую ночь будешь превращаться в инопланетянина, я всё равно буду чувствовать к тебе тоже самое.
Повинуясь внезапному порыву, обхватываю ладонями её лицо и припадаю к губам. Я искренне тронут её словами. Всё беспокойство и тревога, которые я сдерживал из-за того, что Арабелль узнала мою истинную природу, покидают меня. И на меня обрушивается непреодолимое желание показать ей, что я чувствую к ней.