Решено, вечером после смены поеду к Таддеусу, и будь что будет.
***
К вечеру городские улицы расчистили от снега, но всё равно скользко, и я, медленно выехав за город, отправилась в сторону особняка Таддеуса.
Пульс участился, и стало трудно дышать, стоило только свернуть на подъездную дорожку к особняку.
Я с трудом добираюсь до особняка, поскольку дорожку не расчистили. Около дома нет ни машины Сары, ни мотоцикла Таддеуса. Мало того, следов шин тоже нет.
В окнах особняка не горит свет.
На меня накатывает страх, но я заставляю себя выбраться из машины. Поднимаюсь по ступенькам крыльца и стучу в дверь.
Тут же нахлынули воспоминания того первого дня, когда я приехала сюда на работу. Вспомнилось, как повёл себя Таддеус, увидев меня. Он конечно сильно изменился за последние несколько месяцев.
Спустя минут десять, когда я уже замёрзла и решила, что в доме никого нет, входная дверь распахнулась и на пороге появился Таддеус.
— Белль? — настороженно прохрипел он.
Я посмотрела на него, пытаясь прочитать его эмоции.
Но ничего. Пусто.
На лбу Таддеуса вновь царапина и повязка на руке, очень похожая на ту, что была у него в первый день нашего знакомства. Умом я понимала, что приехать сюда было плохой идеей, но уже слишком поздно идти на попятную.
— Можно поговорить с тобой? — спрашиваю я.
Он моргнул и на несколько секунд задумался, возможно решая, впустить меня или нет.
— Ладно.
Он отступил на шаг, и я вошла в дом.
— Никаких рождественских украшений? — спрашиваю, окидывая взглядом в гостиную.
— Нет.
Таддеус не стал давать мне никаких объяснений, и я не стала расспрашивать дальше.
— А где Сара?
— Я дал ей несколько выходных на Рождество.
Я шагнула к нему, но Таддеус отступил.
Горечь от его поступка всколыхнулась во мне, но я постаралась не принимать его на свой счёт.
Все слова, что я хотела сказать ему при встрече, испарились.
Язык словно завязали узлом
— Я приехала, потому что... — всё же начала я.
— Я знаю зачем, — перебил меня Таддеус и пошёл в столовую.
Я последовала за ним.
Головоломка лежала на столе, почти полностью собранная, кроме одного кусочка.
— Я подумал, что ты сама всё же захочешь закончить, — Таддеус указал на последний кусочек.
Слёзы обожгли мне глаза, и я прижала руки к груди.
Взяла последний кусочек, золотого цвета, для которого мы не нашли место и взглянула на картинку. Теперь стало понятно, где его место. Этот последний кусочек на картинке был золотым элементом на цветочном горшке.
Я протянула руку, чтобы вставить кусочек, но вдруг передумала и протянула его Таддеусу.
— Сделай это.
Таддеус взял кусочек и, теребя его в руке, посмотрел на меня
— Ты уверена?
Я кивнула.
— Да. Но я рада, что ты дождался меня.
Таддеус вставил кусочек на место, и я смахнула ладонью непрошеные слезы со щеки.
— Всё, дело сделано. Теперь папа сказал бы, чтобы я убрала это и начал бы новую картинку.
Таддеус улыбнулся.
— Я подумал, что может быть, мы вместе сможем оформить картинку, — и он вытащил рамку, для фотографий, которая словно на заказ по размеру была выполнена под головоломку.
— Мне бы этого очень хотелось, — улыбнулась я.
Таддеус положил рамку на стол.
— Я уже посмотрел несколько видеороликов, как правильно оформить картинку. Купил клей и другие принадлежности. Только вот клей сохнет часа два, а ты может быть спешишь и…
— Нет, я никуда не спешу, — перебиваю его.
Как по волшебству неловкость между нами исчезает, и мы приступаем к работе.
Спустя час почти всё готово. Мы смазали головоломку тонким слоем специального клея, предварительно переместив её на специальную подложку. Осталось только подождать два часа до полного высыхания клея и всё.
— Хорошо получилось. Клей придаёт дополнительный блеск картинке, — Таддеус посмотрел на меня, и я кивнула, соглашаясь с ним.
— Ну и что мы будем делать эти два часа? — продолжил Таддеус.
— Можем посмотреть рождественские фильмы по телевизору или поехать в город, полюбоваться гигантской елью на городской площади, — предложила я.
— Лучше посмотрим фильмы, — пробормотал Таддеус и направился в гостиную.
И я пошла вслед за ним.
Таддеус включил телевизор и устроился в своём кресле. Я присела рядом на диван, и напряжение вновь стало расползаться между нами.