Рено даже не оглянулся в его сторону. Он, не отрываясь, смотрел на Беатрису.
— Выньте кляп.
— Полегче, вы думаете…
Но Рено, резко повернувшись, оборвал его:
— Я сказал: выньте кляп.
Лорд Хасселторп нахмурился, но не стал прекословить. Он подошел к Беатрисе и, не отводя пистолета от груди Рено, свободной рукой развязал веревку, удерживавшую кляп. Беатриса выплюнула кусок тряпки изо рта и закричала:
— Рено, он убьет тебя!
— Заткнись! — бросил Хасселторп.
— Не бойся, дорогая. — Рено шагнул навстречу своему врагу, словно не замечая нацеленного на него пистолета, и, пристально глядя Хасселторпу в глаза, спросил: — Он не обижал тебя?
— Нет, со мной все в порядке, — прошептала она. — Рено, что же будет с тобой?
— Тише. — Он улыбнулся. — Главное — ты жива. Все остальное не имеет никакого значения.
— Она жива. Давайте деньги, — нетерпеливо потребовал Хасселторп.
— Какая гарантия, что вы отпустите ее на свободу? — спросил Рено, смотря на Беатрису таким взглядом, словно хотел навеки запечатлеть в своей памяти ее дорогие черты.
У Беатрисы все похолодело внутри и неприятно сжалось.
— Рено! — взмолилась она.
— Моя жена сейчас в поместье, — сказал Хасселторп. — Но она ничего не знает о том, что здесь происходит. Она позаботится о леди Бланшар. Обе дамы сегодня же уедут в Лондон. Я уже послал слугу, чтобы уведомить Адриану.
— Вы не собираетесь брать с собой жену? — вкрадчиво спросил Рено.
— С какой стати? — возразил Хасселторп. Рено усмехнулся:
— Хотя бы из чувства привязанности.
— Послушайте, у меня нет времени выслушивать ваши остроты, — рассердился Хасселторп. — Если вам нужна жена, то поторопитесь, уже светает.
— Хорошо, хорошо. — И Бланшар бросил седельную сумку к ногам врага.
Но тут неожиданно на пороге, ведущем в подземелье, возникла фигура леди Хасселторп.
— Дорогой, почему вы не сообщили мне, что у нас гости? — как ни в чем не бывало, воскликнула она, хотя подвал средневековой башни был явно неподходящим местом для приемов, не говоря уже о пистолете, который ее муж, наверное, из любезности наставил на одного из гостей.
Она шагнула вперед, чтобы спуститься вниз по ступенькам, но сопровождавший ее коренастый слуга удержал ее:
— Миледи, туда не стоит ходить. Там очень грязно.
— Дорогая, мне бы хотелось, чтобы вы взяли с собой в Лондон леди Бланшар, — сказал лорд Хасселторп. — Она немного приболела, а мы вместе, с графом: Бланшаром останемся здесь, чтобы кое-что обсудить.
Он незаметно для жены за спиной Беатрисы снял с нее кандалы.
— Рено я не хочу тебя покидать.
Хасселторп многозначительно взглянул на Рено:
— Нам ведь не нужны осложнения?
— Одну минуту. Я сейчас успокою ее.
— Только побыстрее.
Рено наклонился к уху жены и прошептал:
— Ты немедленно отправишься вместе с леди Хасселторп.
Слезы заблестели на ее глазах.
— Нет, нет. Ты же сам заявлял, что никогда больше не будешь никому подчиняться.
— Что поделаешь, я ошибался. Очень сильно ошибался. Просто я был глуп и тщеславен и многого не понимал. Я чуть было не потерял тебя. Самое главное — ты жива.
— Рено. — Она заплакала.
— Успокойся. Ты спрашивала меня, люблю ли я тебя. Да, люблю. Люблю больше всего на свете, люблю больше жизни. Поезжай в Лондон. Прошу тебя, сделай это ради меня.
Что он говорит? Он жертвовал собой ради нее и хотел, чтобы она преспокойно ушла, оставив его во власти безжалостного врага. Она вздохнула, не в силах вымолвить ни слова.
Он обхватил ее лицо ладонями и, глядя ей прямо в глаза, с нежностью прошептал:
— Обещай мне, что ты уедешь в Лондон. Ради меня.
— Я люблю тебя, — грустно ответила она и, отвернувшись, пошла к выходу. Леди Хасселторп что-то говорила. Видимо, пыталась как-то подбодрить ее, но Беатриса не понимала ни слова, почти ничего не слышала. Рено оставался, а она уходила, бросала его. На пороге она оглянулась через плечо.
Их взгляды встретились, и Рено улыбнулся ей, хотя стоял на коленях. В стену был вделаны три кольца с цепями. Дюжий слуга приковывал к крайним кольцам его руки, разводя их в стороны и вытягивая вдоль стены. Хасселторп следил за его действиями, не отводя дула пистолета от Рено.
Когда он убежал из плена, он поклялся, что никогда больше не будет пленником, рабом, слугой. «Лучше смерть, чем такая жизнь», — решил он. И он сдержал бы свою клятву.
Теперь же он сам изменил клятве, но нисколько не жалел об этом. Он стоял на коленях, прикованный, распятый, совершенно беспомощный и, несмотря на все это, счастливый. Униженное, беззащитное положение нисколько не пугало и не раздражало его. Какие бы тяжелые муки и издевательства ни угрожали ему, он был спокоен и тверд. Она жива, а все остальное ерунда.