Хасселторп нагнулся и открыл сумку. Сапфировое ожерелье блеснуло на ее дне. Он, довольный, вынул его и стал рассматривать при свете фонаря.
— Очень красивые камни. Это фамильные драгоценности?
— Да.
— Ну что ж, все вышло как нельзя лучше. — Хасселторп бросил ожерелье в сумку, застегнул кожаный ремешок и приказал слуге: — Вели седлать лошадь. Подведешь ее к крыльцу. Заодно снеси вниз мою дорожную сумку. Судно отплывает через два часа, мне надо поторапливаться.
Здоровенный слуга вдруг замялся на месте. Он явно колебался, пока, наконец, не буркнул:
— А что будет с ним? Хасселторп холодно взглянул на него:
— Это не твое дело.
Слуга переступил с ноги на ногу, но не спешил выполнять повеление хозяина.
— Но ведь во всем обвинят меня.
— В чем тебя обвинят?
— В его смерти. — Верзила кивнул в сторону Рено. — Вы уедете, а я останусь с мертвым графом на руках. Когда его найдут, то меня схватят в первую очередь.
Рено ухмыльнулся с довольным видом. Слуга был прав.
— Черт побери! — вскипел Хасселторп, но в этот миг двери в подземелье опять открылись и на фоне дверного проема возникли силуэты леди Хасселторп, и Беатрисы.
Боже! Рено инстинктивно рванулся вперед с такой силой, что цепи громко лязгнули. Хасселторп быстро повернулся в сторону открывшихся дверей и угрожающе поднял пистолет.
— Уходи прочь! — закричал Рено, однако Беатриса смотрела на него с твердой решимостью. Она явно никуда не собиралась уходить. Он опять изо всех сил дернул цепи и, к радости, ощутил, что оковы на правой руке поддались и чуть ослабели.
Услышав лязг и стук цепей, Хасселторп повернулся к Рено и опять направил на него пистолет. Рено застыл в бессильной ярости.
— Нет! — закричала Беатриса.
Леди Хасселторп кинулась к мужу с криком:
— Ричард, вы с ума сошли!
— Беатриса! — Рено отчаянно рванулся вперед. Кольцо, закрепленное в стене, не выдержало его усилия и отлетело. Хасселторп сделал рывок в его сторону, явно готовясь спустить курок, как вдруг Беатриса бросилась вперед, пытаясь заслонить своим телом Рено. Прогремел выстрел. Оглушительное эхо, отскочив от стен, заполнило целиком невысокое и узкое подземелье. Все остолбенели.
— Беатриса, — замирающим от волнения голосом прошептал Рено.
Она растерянно взглянула на него и протянула к нему руку, кровь капала с ее пальцев. Оглушенная выстрелом, она услышала не крик — человек не мог так кричать. Это был дикий, леденящий кровь, звериный рев. Рено прыгнул вперед, пытаясь схватить Хасселторпа освободившейся правой рукой.
— Боже мой! — простонал Хасселторп и упал на Беатрису, обхватив ее руками. Увидев жену с навалившимся на нее смертельным врагом, Рено совсем обезумел: он дико закричал и дернул изо всех сил второе кольцо. Что-то треснуло, и это кольцо вслед за первым отлетело от стены. Он прыгнул на Хасселторпа, схватил его, приподнял, ударил кулаком по лицу и отбросил в сторону. Хасселторп повалился навзничь.
Услышав сухой стук головы о каменный пол, леди Хасселторп закричала от страха.
Рено прыгнул на поверженного врага и принялся молотить его кулаками, с которых свисали оторванные от стены цепи. Зрелище было жутким.
— Остановите его! — взмолилась леди Хасселторп, хватая Беатрису за руку. — Он убьет Ричарда.
И правда, обезумевший Рено мог убить своего противника, который лежал неподвижно, не оказывая ни малейшего сопротивления.
— Рено, — ласково окликнула его Беатриса, — Рено, опомнись!
Услышав ее голос, он остановился, свистящие звуки вырывались из его груди. Она подошла к нему и пригладила его взлохмаченные волосы. Он повернулся к ней и, обхватив руками ее ноги, прижался головой к ее животу.
— Ты не ранена?
— Нет, — ответила она, нежно обнимая ладонями его голову. — Нет, это не моя кровь, а его. На мне нет и царапины.
— Как хорошо! Если бы он ранил тебя, то не знаю, что бы я с ним сделал.
— Я жива и здорова. — Она взяла его огромные, в кровоточащих ссадинах руки, приподняла их, показывая жестом, чтобы он встал. — Ты спас мне жизнь.
— Нет, — ответил он, вставая. — Это ты меня спасла. Я пропадал, моя жизнь была лишена смысла, а ты мена спасла. Ты избавила меня от гибели.
Он привлек ее к себе, и она, радостная, счастливая, прильнула к нему, положив голову ему на грудь. Она любила и была любимой, и не было на свете более счастливой женщины, чем она.