— Что же ты обнаружил? — с тревогой спросила Беатриса.
— Я опоздал. Враги-индейцы их всех перебили, сожгли лагерь, оскальпировали побежденных. Я ходил по сгоревшему становищу, переворачивал трупы и вглядывался в окровавленные лица, разыскивая Гахо.
— Ты нашел ее?
— Да, нашел. Я узнал ее по одежде. Когда я перевернул ее тело, то увидел мертвые карие глаза и лицо, полностью залитое засохшей кровью. Враги сняли с нее скальп.
— Ужасно, ужасно, — шептала Беатриса.
Рено дернул подбородком, его лицо посуровело и помрачнело.
— Не стоит так переживать. В конце концов, она была уже старым человеком. По правде говоря, мы с ней были чужими людьми.
— Рено, разве так можно? Она дважды спасла тебе жизнь, относилась к тебе как к сыну. Я думаю, ты любил ее.
— Ты не совсем поняла меня. Племя индейцев, напавшее на род Гахо, было тем самым племенем, с которым она хотела заключить союз, женив меня на дочери их вождя. Если бы я был по-настоящему привязан к ней, то женился бы на той девушке. Но я уклонился, и оскорбленное индейское племя отомстило Гахо. Я не мог поступить иначе, так как рвался всем сердцем домой, в Англию. Похоронив Гахо, я несколько месяцев шел по лесам, избегая встреч с индейцами и французами, пока не добрался до земель, находившихся под властью англичан.
— Довольно, Рено.
— Нет. — Он озлобленно сверкнул глазами. — Ты хотела знать, так выслушай до конца. У меня не было ни денег, ни друзей. Мне пришлось наняться коком на судно, чтобы доплыть до Англии.
— Когда ты так неожиданно объявился, ты явно был болен, бредил.
— Неудивительно, — покачал он головой. — Пробираясь через леса, я несколько месяцев питался вяленым мясом, ягодами и грибами. Добравшись до английских колоний, я сильно исхудал и представлял собой мешок с костями. Плавание на корабле тоже не улучшило мое здоровье. Отвратительная пища, вспыхнувшая среди матросов непонятная лихорадка, которой я тоже переболел…
— Главное — ты выжил, — стараясь успокоить его, сказала Беатриса.
— Меня подгоняла только одна мысль, я был буквально, одержим ею. Я хотел скорее вернуться домой, а если мне суждено умереть, то пусть это случится дома. Когда я сошел на английский берег, то поклялся, что никогда в жизни больше не буду прислуживать, никогда мной не будет распоряжаться другой человек. Лучше умереть, чем жить в рабстве или подчиняясь чужим людям. Я столько вынес, прошел через ад, смотрел смерти в глаза. Должен же быть в этом какой-то смысл? Понимаешь меня?
Она взглянула на него, на его гордо поднятую голову. Этот человек был сделан из железа, ничто не могло сломить его волю, его стремление к свободе. Испытания только закалили его тело и душу.
— Теперь ты знаешь обо мне все, — заключил Рено.
— Да, я узнала все, что хотела. — Ей вдруг захотелось стать такой же сильной духом, как и он.
Рено отвернулся и быстро вышел из спальни. Беатриса с горечью посмотрела ему вслед. Его жизнь оказалась более страшной, чем она ожидала, но хуже всего было то, что он настолько ожесточился, что уже не мог любить.
Рено бежал вниз по лестнице, и в его голове стучала одна и та же мысль. Зачем она его расспрашивала? Что она хотела узнать? И вообще, чего она хочет? Разве он не был заботливым мужем и пылким любовником? Что еще ей надо?
И почему этот неприятный разговор случился именно сегодня? Именно сегодня, когда ему, как никогда, требуется ясная голова и трезвый, не омраченный никакими эмоциональными переживаниями рассудок, вдруг происходит такой неприятный разговор. А ведь у него назначена важная встреча с поверенными, на которой надо как следует обсудить поданное прошение в парламент.
Переодевшись, Рено вышел на крыльцо, и вдруг его кто-то окликнул по имени. Он обернулся в ту сторону, откуда послышался голос, и увидел призрак из своего прошлого.
К нему шел Алистер Манро, с лицом, испещренным шрамами. Рено вздрогнул от неожиданности.