Пребывая в таком литературном настроении, он вдруг подумал, что не знает, как должен выглядеть человек из издательства, который тоже, скорее всего, не знает, как выглядит Женя. Озадачившись этим вопросом, Женя встрепенулся и стал искать решения в мозгу. Перебрав несколько вариантов, он остановился на приобретении журнала «Огонек». Довольно часто персонажи анекдотов, а также романтических и шпионских советских фильмов обещали держать в руке журнал «Огонек» на месте условленной встречи, чтобы их было легко узнать. Оставалось надеяться, что редактор из издательства тоже знаком с этой негласной традицией. Женя огляделся в поисках газетного ларька.
И в этот момент напрочь забыл о печатной продукции, потому что ему внезапно стало ясно, что рисовать.
Пока его глаза неотрывно следили за девушкой напротив, как будто упущенное на мгновение могло потеряться навсегда, руки развязали шнурок на папке, нащупали отдельную стопку чистых листов. Если бы Женин креативный механизм был автомобилем, то в этот момент он сорвался с места, вдавив педаль газа в самый пол, и легко набрал скорость 160 км/ч за 6,6 секунды.
Она заправляет светлый локон за аккуратное маленькое ухо, взглянув на часы… Большие, как небо, голубые глаза… Кисть руки обнимает такой неподходящий для этой легкой и воздушной девушки кожаный браслет с шипами.
Сидит на скамейке, задумчивая, стройная и хрупкая; руки со спокойной уверенностью сложены на коленях; не откинувшись вольготно на спинку, а прямая как струна, и без намека на усилие…
Солнечные зайчики выпрыгивают из фонтана и резвятся на ее лице, блестят в ее глазах, зажигают металлические шипы на браслете… По-детски светлая улыбка появляется на ее лице, но в синеве глаз, на самом дне, затаилась грусть; веселым зайчикам дозволено играть только на поверхности…
В светловолосой незнакомке Женю почему-то не смущало сочетание нежного изгиба шеи («тургеневская девушка!») и лакированных, чуть надменных ботиков с пряжками, черно-блестящих легинсов из-под короткого, не вычурного, но и недешевого, со вкусом, платья. Она могла быть любой, эта девочка с простой и понятной красотой – сорванцом в кедах, не уступающим соседским мальчишкам в велосипедных гонках по переулкам и проходным дворам; певицей летнего джаз-фестиваля сада Эрмитаж в длинном вечернем платье до пят; бойкой деловой женщиной в брючном костюме и с высоким хвостом волос…
Смущало его другое. Женя застыл над пятым уже рисунком, глядя, как одна, затем другая капля, воспользовавшись паузой, шмякнулись на лист и расплылись в кляксы, морща бумагу. Он поймал себя на том, что, как это бывало порой в кабинете Николая Петровича, вот-вот начнет выводить бледно-голубые прожилки вен на лице, заострять кверху уши, сгущать голубизну глаз в пронзительно-фиолетовый, преобразуя реалистичный эскиз в девочку-аниме.
Пребывая в ступоре, Женя снова поднял взгляд на противоположную скамейку и похолодел. Девушки нигде не было. Ниточка связи оборвалась; слишком надолго он выпустил ее из поля зрения. Женя вертел головой от скамейки к скамейке; существовала ли девушка в Москве 2011 года или воображение сыграло с ним злую шутку?
– Это ты мне рисунки должен передать?
Еще не повернувшись на голос, Женя понял, что совсем рядом, в метре справа, к нему обращается Она, «сказочная». Не дыша, он уцепился краем глаза за ботики с пряжками, поднялся на дрожащих ногах и откашлялся.
– Да, – сказал Женя ботикам. – Меня зовут Женя Степанов. Интересная книжка, – он стянул с головы капюшон и наконец посмотрел ей в глаза. Он все еще боялся, что девушка снова растает, улетучится от неосторожного слова или резкого движения.
К своему ужасу, в следующую секунду Женя понял, что происходит нечто подобное и еще менее объяснимое.
Дружелюбная, вежливая улыбка сошла с ее лица разом. С нескрываемым испугом девушка отступила на шаг и осмотрелась по сторонам, словно в поисках поддержки. Женя на всякий случай оглянулся. Сзади, на безопасном расстоянии, безобидная старушка выгуливала безвредную болонку.
– Ты чего? – Женя тоже почему-то испугался.
– Не подходи ко мне! – девушка отступила еще дальше и выставила вперед ладонь, другую руку запустив в сумку. В ее лице читалось смятение, словно это она озадачена происходящим, а не Женя. «Такая красивая – и такая сумасшедшая, – пожалел Женя. – Еще прыснет в глаза какой-нибудь гадостью». Он решил говорить медленно и нежно, как с дурочкой: