Родителям он понравился. Но папа неодобрительно проговорил, что парень трусоват и слишком смазлив. Но он сказал, что ничего не имеет против, если я сама люблю Даню. Я ответила, что люблю. Папа, кажется, заметил, что я солгала, нахмурился, но ничего не сказал.
Дане стало плохо, живот заболел, и нам пришлось закруглиться и попрощаться. У него часто бывают такие приступы. Мне больно на это смотреть, понимая, что это целиком и полностью моя вина. Я больше никогда его не оставлю.
Даня нежно поцеловал меня и, убедившись, что я позвонила папе, и он меня заберёт, уехал.
Было где-то около десяти вечера. Я стояла на крыльце летнего ресторана под открытым небом, в котором мы с Даней только что танцевали, совершенно одна. В этом открытом лёгком платье было жутко холодно. А мне ещё стоять тут минут пятнадцать и ждать папу. Я всё ещё боялась ходить ночью, поэтому и шагу не решалась вступить за крыльцо и топталась на месте, пританцовывая от холода.
Неподалёку от ресторана был бар. Оттуда постоянно кто-то выходил или людей выводила охрана и кидала на землю. Я с подозрением оглядывалась поначалу, но потом привыкла и, убедившись, что мне ничего не грозит, что они не обращают на меня никакого внимания, успокоилась.
— Да утихомирься уже. Ты такой буян, когда выпьешь. Хватит пить. Выходи из запоя уже. Она не достойна твоих мучений, — послышался обеспокоенный мужской голос. Но таких голосов было много из этого бара, поэтому я не обратила внимания.
— Отвали! Что тебе надо? Хочу — пью, хочу — вешаюсь. Тебе-то какое дело? — огрызнулся ему в ответ знакомый, но пьяный голос.
— Вешаться ещё не хватало. Пошли домой, пока ещё на ногах стоишь и ещё что-то соображаешь.
— Я трезв! Отвали, сказал же!
Я повернула голову туда, любопытствуя, чей это может быть такой знакомый голос, и ужаснулась. Какой-то парень, закинув руку Тима, тащил его к машине. Впрочем, этот парень был мне тоже знаком. Они оба были осуждены условным сроком. Я сжалась от страха, только бы они меня не заметили. Тима я не видела с той ссоры и не хотела видеть. Я начала новую жизнь, и для него там не было места.
Его друг каким-то проклятым чудом почему-то поднял на меня голову и узнал меня. Он так долго остановил на мне взгляд и замялся. Я взмолилась, чтобы он ничего не сказал Тиму. Парень слишком долго смотрел на меня, и, наверное, думал говорить или нет. Потом отвернулся. Он ничего не стал говорить. Но Тим, кажется, был не настолько пьян, чтобы не заметить его взгляда. Он сначала вопросительно поглядел на друга, потом обернулся на меня. Моё сердце готово было выпрыгнуть. Боже, хоть бы он был сильно пьян и близорук! Тим вгляделся, и его лицо изменилось. Он остановился.
— Тим, прошу пошли. Тебе нельзя к ней, — умолял парень.
— Ты видел её и мне ничего не сказал? Да пошел ты! — вспыхнул он и, оттолкнув друга, стремительно направился ко мне. К сожалению, на ногах он держался прекрасно.
— Тим, если сделаешь ей что-нибудь, у нас будут проблемы, — взволнованно предупредил парень и не стал останавливать.
Тимур отмахнулся и вплотную подошёл ко мне. Я хотела вбежать обратно в ресторан, но надеялась на скорый приезд папы и решила потерпеть присутствие этого парня.
— Что ты делаешь тут такая красивая? — спросил он, трепетно смотря на меня.
Я ничего не ответила, проигнорировав и отвернув голову. Я отошла в другую сторону крыльца, давая понять, что не желаю с ним разговаривать.
— На свидании была, да? С кем? С этим трусливым блондином, который даже за себя постоять не может? — его тон изменился и сделался грубым и презренным.
— Его Данила зовут вообще-то! И он не трус! Когда на тебя нападают восемь здоровых скотин, естественно, что ты не сможешь ничего сделать! — не выдержала я.
— Значит, всё-таки с ним. Ну и как, переспала уже с ним? А? А передо мной недотрогой притворялась, — Тим тоже вспылил.
— Я не обязана перед тобой оправдываться. Думай, что хочешь, — пренебрежительно ответила я, уже не на шутку зажёгшись и уже без страха смотря ему в глаза.
— Шлюха, — процедил он сквозь зубы.
Что? Что ты сказал, ублюдок? Да как ты смеешь? Я со всего размаху влепила ему пощечину. Он схватился за щёку, прожигая меня адским взглядом.
— Не смей меня так называть, — оскорблённо произнесла, стиснув зубы.
— А как мне тебя ещё называть, шлюха? — нарочно, усмехаясь, проговорил он.