– Черт! Назад!
Делейни хотела было оставить собак в покое в надежде, что, нагулявшись, они сами вернутся домой, но вспомнила, что меньше чем в миле от дома проходит скоростное шоссе.
Делейни бросилась в вольер, схватила кожаные поводки и побежала за собаками. Она не испытывала к этим собакам особой привязанности, однако не хотела, чтобы они погибли под колесами.
– Дьюк, Долорес! – Делейни бежала так быстро, как только ей позволяли ее босоножки на танкетке. – Пора обедать! Стейк! Кибблз-энд-битс!
Делейни бежала в лес по старой тропинке, которую знала еще в детстве. Высокие сосны заслоняли солнце, кустарник хлестал по ногам. Делейни догнала собак возле старого домика на дереве, который когда-то давно построил для нее Генри. Но едва она попыталась взять собак за ошейники, как они снова бросились наутек.
– Молочные косточки! – воззвала Делейни, бросаясь вдогонку.
Она бежала мимо Слоновьего камня, через Гекльберри-Крик. Возможно, она бы уже отказалась от погони, но собаки все время оставались на расстоянии брошенного камня, словно дразня ее; казалось, еще немного, и она их догонит. Делейни пробежала под низко нависшими ветвями осины. Перелезая через ствол упавшего дерева, она расцарапала руки.
– Проклятие!
Она остановилась и осмотрела царапины. Дьюк и Долорес сели, виляя обрубками хвостов, и стали дожидаться, когда она закончит.
– Ко мне! – скомандовала Делейни.
Собаки опустили головы в знак покорности, но стоило Делейни сделать шаг, как они вскочили и снова отбежали от нее.
– Вернитесь!
Делейни уже хотела было бросить собак и вернуться, но потом вспомнила, что в доме проходит собрание Благотворительного общества. По сравнению с этим собранием погоня по лесу за собаками показалась ей вполне приятным времяпрепровождением.
Делейни поднялась на небольшой холм и остановилась под сосной, чтобы перевести дух. Она с удивлением увидела впереди открытое пространство, очищенное от деревьев и поделенное на сектора. Рядом с огромным грузовиком работали на холостом ходу бульдозер и автопогрузчик. Возле траншей, прорытых в земле, в нескольких местах светились неоновые оранжевые метки. Посреди всего этого хаоса рядом с черным джипом «Рэнглер» стоял Ник Аллегрецца, а у его ног сидели Дьюк и Долорес.
Сердце Делейни подпрыгнуло в груди. Вот уж с кем она надеялась больше не встретиться до своего отъезда. Именно с Ником был связан самый унизительный случай в ее жизни. Первым желанием Делейни было повернуться и бежать отсюда тем же путем, каким она пришла, но она совладала с собой. Ник ее уже видел, и о том, чтобы сбежать, не могло быть и речи. Она сделала над собой усилие и стала медленно спускаться по склону.
Ник был одет так же, как вчера на похоронах Генри – белая футболка, потертые джинсы, золотая сережка, – но сегодня он побрился, а волосы собрал в хвост. Выглядел он так, что впору фотографировать для рекламы мужского нижнего белья.
– Привет, – сказала Делейни.
Ник не ответил. Он стоял, небрежно почесывая Дьюка между ушами, и смотрел на Делейни серыми глазами. У Делейни от страха заныло под ложечкой. Она остановилась в нескольких футах от Ника.
– Я выгуливала собак Генри.
Ник снова ответил ей молчанием и непроницаемым взглядом. Он был выше, чем ей помнилось, – Делейни едва доходила ему до плеча. И не только выше – его грудь была шире, мускулы больше. В прошлый раз, когда Делейни стояла вот так же близко, он перевернул всю ее жизнь, изменил ее навсегда. Когда-то она считала его рыцарем в сияющих доспехах, только не на белом коне, а на слегка обшарпанном «мустанге», но она ошибалась.
Всю жизнь Ник был для нее запретным плодом, и ее всегда тянуло к нему, как насекомое к лампе. Она была хорошей девочкой, мечтавшей о свободе, а ему оказалось достаточно всего лишь поманить ее пальцем да сказать три слова. Три провокационных слова, слетевших с губ «плохого парня». «Иди сюда, Дикарка» – только и всего, и вся ее душа откликнулась на его слова оглушительным «да». Можно было подумать, что он каким-то образом заглянул в самую глубину ее существа, за внешний фасад. И разглядел настоящую Делейни. Ей тогда было восемнадцать, и она была ужасно наивна. Ей никогда не позволяли расправить крылья, вздохнуть свободно, а Ник был подобен глотку чистого воздуха, который опьянил ее с первого вдоха, ударил в голову. Но она за это поплатилась.
– Они не такие послушные, как Кларк и Клара, – продолжала Делейни, не желая пугаться его молчания.
Когда Ник наконец заговорил, он сказал совсем не то, что Делейни ожидала услышать:
– Что ты сделала со своими волосами?
Делейни дотронулась до мягких рыжих кудряшек.
– А что, мне нравится.
– Блондинкой ты выглядела лучше.
Делейни уронила руку и перевела взгляд на собак, сидящих у ног Ника.
– Я твоего мнения не спрашивала.
– Тебе надо подать в суд на парикмахера.
Делейни действительно нравились ее волосы, но даже если бы это было не так, не могла же она подать в суд на себя.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, наклоняясь, чтобы взять Дьюка за ошейник. – Разбойничаешь?
– Нет. – Ник качнулся на пятках. – Я никогда не бесчинствую по воскресеньям, так что ты в безопасности.
Делейни посмотрела ему в глаза.
– А на похоронах, значит, можно?
Ник нахмурился.
– О чем это ты?
– О той вчерашней блондинке. На похоронах Генри ты вел себя как в баре, где снимают девчонок. Это выглядело неуважительно и бестактно. Даже для тебя, Ник.
Хмурые складки на лбу Ника разгладились, на губах появилась ухмылочка.
– Ревнуешь?
– Не обольщайся.
– Хочешь знать подробности?
Делейни закатила глаза.
– Умоляю, избавь меня от деталей.
– Уверена? А история весьма пикантная.
– Ничего, я без нее обойдусь.
Делейни заправила прядь волос за ухо и потянулась к ошейнику Долорес. Но до того как она успела взяться за ошейник, Ник схватил ее за запястье.
– Это еще что такое?
Ее маленькая рука утонула в его большой. Ладонь у Ника была теплая и мозолистая. Он потрогал большим пальцем царапину на ладони Делейни. Она вдруг почувствовала странное покалывание, которое началось на кончиках пальцев и прошло по всей руке.
– Ничего особенного. – Она отдернула руку. – Поцарапалась, когда перелезала через упавшее дерево.
Ник посмотрел ей в глаза.
– Ты перелезала через бревно в этих туфлях?
Во второй раз за последние полчаса любимые туфли Делейни подверглись нападкам.
– Нормальные туфли.
– Ну да, нормальные – для любителей ремней и цепей. – Ник не спеша прошелся взглядом вниз и вверх по ее фигуре. – А ты из них?
– Размечтался, – Делейни снова протянула руку к Долорес и на этот раз успешно пристегнула поводок к ошейнику. – Плетки и цепи не вписываются в мои представления об удовольствии.
– Какая жалость! – Ник скрестил руки на груди и прислонился к крылу джипа. – Единственной в Трули, кого – пусть и с натяжкой – можно было записать в эту категорию, была Уэнди Уэстон, чемпионка штата 1990 года по родео.
– Неужели ты можешь позволить двум женщинам шлепать тебя по заду?
Ник усмехнулся.
– Ты могла бы дать ей незаметно ускользнуть. Ты красивее Уэнди, да и туфли у тебя подходящие.
– Ну и ну. Спасибо. Жать, что я завтра уезжаю.
Казалось, Ника ее ответ немного удивил.
– Ненадолго же ты приехала.
Делейни пожала плечами и потянула за поводки.
– Я не собиралась задерживаться надолго.
Думая о том, что она, вероятно, никогда больше не увидит Ника, Делейни позволила себе задержать взгляд на его смуглом чувственном лице. Ник был слишком красив для такого человека, каким он был, но, возможно, он все-таки не такой плохой, каким она его запомнила. Славным парнем его, конечно, не назовешь, но по крайней мере он не стал напоминать Делейни о той ночи, когда она сидела на капоте его «мустанга». Прошло десять лет; может быть, он за это время стал менее ожесточенным.
– До свидания, Ник.
Делейни сделала шаг назад.
Он шутливо отсалютовал, коснувшись двумя пальцами виска. Делейни повернулась и пошла обратно той же дорогой, какой пришла, ведя за собой упирающихся собак.