Эсма танцевала со своим мужем. Он не был хорошим танцором, подпрыгивал, вытирал лицо большим носовым платком, зато так весело смеялся и говорил столько комплиментов, что танец с ним казался приятным. К тому же Майлз был очень внимательным, никогда не злился. Эсма не могла вспомнить его в плохом настроении.
— Почему мы разошлись, Майлз? — вдруг спросила она.
— Ты сама попросила меня уехать, дорогая, — удивленно сказал он.
Эсма вздохнула:
— Я была ужасной маленькой стервой и прошу у тебя прощения.
— Нет-нет. Я был скучен. Я слишком многого хотел от тебя.
— Не больше того, что жена обязана давать мужу, — ответила Эсма.
— Но это жены, которые знают своих мужей, а твой отец оказал тебе плохую услугу. Он должен был подождать, пока мы лучше узнаем друг друга.
— Это обычное положение дел.
— Так не должно быть. — Что-то в голосе мужа заставило Эсму с удивлением взглянуть на него. — Я чувствую, что это неправильно. Мне кажется, будто я купил тебя. Увидел, как ты танцуешь, решил тебя заполучить и на следующее представился твоему отцу.
— Да, — устало ответила Эсма. — Я помню.
Отец вызвал ее в библиотеку и, когда она спустилась, представил какому-то пухлому желтоволосому барону, который попросил ее руки. А поскольку отец уже дал согласие, иного ответа, кроме «да», от нее не ждали, и она согласилась.
— Это было неправильно. — Танец кончился, и они шли к стульям, расставленным вдоль стены. — Я должен был сам представиться тебе, начать ухаживание, но меня сразила твоя красота. Я думал лишь о том, чтобы поскорее сделать тебе предложение до того, пока кто-нибудь другой не опередил меня. В тот сезон они звали тебя Афродитой.
— Я забыла, — ответила Эсма, думая о статуэтке Джины.
— И я купил тебя, — повторил он. — Мне не следовало эго делать. Я знаю, что совершил ошибку, с тех пор как видел тебя плачущей.
— Ты видел меня плачущей?
— Да, перед венчанием. Я обошел церковь и увидел, что ты цепляешься за свою мать и плачешь. Я чувствовал себя подлецом. И это чувство до сих пор не прошло. — Майлз сжал руку жены. — Я хочу извиниться, прежде чем мы попытаемся начать новую жизнь. Ты простишь меня, Эсма?
— Конечно.
Он вдруг покраснел.
— Если тебя это устраивает, я могу посетить твою комнату послезавтра, если ты…
— Это будет замечательно.
— Ты уверена?
— Абсолютно уверена. Водишь ли, — сказала Эсма, улыбаясь, — теперь я выбираю тебя, а не мой отец. Это большая разница, Майлз. — Он тоже улыбнулся, хотя и неуверенно. — Ты поговорил с леди Чайлд?
— Да. — Майлз еще сильнее покраснел. — Она все понимает, очень добра, все понимает… — Голос у него прервался.
Эсма взяла мужа за руку. Это была красивая, изящной формы рука, совершенно неподходящая к его грузному телу.
— Если ты когда-нибудь передумаешь и захочешь вернуться к леди Чайлд, я тебя пойму.
Он покачал головой:
— Это было бы не менее подло. Я уже не в том возрасте, чтобы поступать как ребенок. Собственное мнение о себе много для меня значит.
Наклонившись, Эсма поцеловала его в губы.
— Очень многие, и я в том числе, ежедневно ведут себя как дети. Я с гордостью думаю, что отец моих детей не один из них.
— Не нужно так говорить. А вот и твой следующий партнер, если я не ошибаюсь. — Он встал и улыбнулся Берни Бардетту.
Эсма подавила смешок. Только Майлз способен улыбаться человеку, которого половина светского общества считала любовником его жены.
Увидев, что Таппи вошел в зал, Карола, все еще танцевавшая с Невилом, одарила партнера ослепительной улыбкой.
— Значит, прибыл наш Перуинкл, — усмехнулся Невил. — Как ты узнал?
Молодой человек закатил глаза.
— Напомни мне никогда не делать тебя своей партнершей в висте.
— Ты думаешь, Таппи пригласит меня на танец?
— А он с тобой когда-нибудь танцевал?
— По-моему, да. Наверное, мы танцевали в первые дни нашего знакомства. Но он совершенно отказался танцевать со мной, когда мы поженились. Я имею в виду, — сконфуженно уточнила Карола, — во время первого года нашего брака.
— В таком случае, я думаю, он ненавидит танцы. Сам факт, что это твое любимое развлечение, может его остановить.
Карола молча кивнула, не сводя глаз с партнера, только чтобы не смотреть на Таппи.
— Ты уверена, что хочешь вернуть скучного мужа? Я люблю танцевать.
— Спасибо тебе, Невил.
— И я в десять раз красивей.
— С твоей стороны очень нелюбезно упоминать об этом.
— Поскольку ты, видимо, не замечаешь моих многочисленных достоинств, я вынужден напомнить о них, — пожаловался Невил. — Должен ли я закончить танец перед твоим возлюбленным и передать тебя ему?
— Пожалуй, нет. — Ею вдруг овладела робость. — Ты должен вести себя естественно. Я умру от унижения, если он разгадает мои намерения.
— Конечно, разгадает. Разве он не поцеловал тебя?
— Любой мог поцеловать меня.
— Мужчины редко целуют женщин без определенных побуждений. Например, я никогда тебя не целовал, — заявил Невил.
— Возможно, тебе и следовало бы, — задумчиво сказала она. — Таппи смотрит на нас?
— Карола, поцелуй во время танца явится признанием нашей внебрачной связи, — возразил он. — Это не только погубит, и, возможно, навсегда, твою репутацию, но и не соответствует действительности, что еще хуже.
— Твоей репутации это повредит? — упрямо спросила она.
— Напротив.
— Тогда поцелуй меня. Сейчас, пожалуйста.
Невил замедлил движение, почти остановился, потом наклонил голову, так что его лицо оказалось в дюйме от лица Каролы.
— Когда я тебя целую, то хочу, чтобы ты думала только обо мне.
— Я постараюсь, — хихикнула девушка.
— Кажется, мы достигли желаемого результата без особого вреда для твоей репутации, — сообщил он, не поднимая головы. — Твой муж приближается к нам и выглядит мрачнее тучи.
Карола снова одарила его такой сияющей улыбкой, что она казалась нарисованной, и прошептала:
— Не оставляй меня!
— Только в случае грозящего насилия. — Потом Невил вежливо поклонился. — Лорд Перуинкл, очень рад видеть вас снова. Я был…
Дальнейшее отсек мощный удар кулаком в челюсть. Невил отлетел и, пытаясь сохранить равновесие, ухватился за ближайшую опору — свою партнершу. Миниатюрная Карола пролетела по воздуху даже быстрее, чем он, и приземлилась еще больнее.
Невил крякнул, она взвизгнула. Музыканты, перестав играть, вытянули шеи. Таппи Перуинкл, изобретатель собственной блесны и покорный холостяк, стоял над своими жертвами, стараясь понять, что произошло.
— Карода, — проворчал он, — встань с пола.
Но она больно приземлилась на ягодицы, хуже того, пострадало ее достоинство. Проигнорировав мужа, Карола встала на колени рядом с Невилом.
— Дорогой! Все в порядке?
Оказавшийся справа от нее мистер Реджинальд Джерард закатил глаза. Актрисы-дилетантки всегда переигрывали, и леди Перуинкл не стала исключением. Зато Невил Чарлтон сохранял завидное спокойствие и выглядел отличным кандидатом для сцены.
Открыв глаз, он уставился на Каролу. Потом открыл второй глаз и увидел вокруг озабоченные, возбужденные лица.
— Ой, — сказал он, массируя подбородок.
Карола, игнорируя протянутую руку мужа, пыталась самостоятельно встать на ноги.
— Вы с ума сошли! — крикнула она, сжимая кулаки.
Стоявшие вокруг кивнули. Они согласны. Вызов (пусть и значительный) не соответствовал наказанию. Потом все посмотрели на Невила, который лениво поднялся с пола и начал поправлять шейный платок.
Таппи начинал чувствовать себя полным идиотом.
— Вы, кажется, в порядке.
Невил ощупал челюсть.
— Думаю, что выживу, — сказал он, будто обсуждал падение с яблони. — Не собираетесь объяснить причину этого насилия? — Тон был самым любезным.
— Нет, — ответил Таппи. — Не собираюсь.
Он невольно сжал кулаки, увидев, как его жена суетится вокруг Невила и отряхивает ему сюртук.