— Но я не уеду раньше будущих выходных. Обязательно пойду на вечеринку к Канторам. Мне еле удалось получить приглашение, — и запоздало добавила: — Мама лежит в больнице со сломанной лодыжкой.
— А твой отец?
— Вероятно, рад, что остался один дома. У нас сейчас нет прислуги, но он может готовить сам.
Дождь исполнил свой долг и щедро полил посевы. Он закончился в полночь. Марта проснулась и обнаружила, что ее спальню заполонил солнечный свет.
Напевая, она сбежала вниз по лестнице, собираясь приготовить превосходный завтрак и наслаждаться комплиментами Старожила и молчаливым восхищением Карна.
Миссис Хогарт сказала, что достаточно хорошо себя чувствует, чтобы помочь ей на кухне и начать готовить обед. Марта кинулась в подсобку и вскоре развесила для просушки несколько вещей.
Карн вернулся и немного постоял, наблюдая и прислушиваясь.
— По-моему, вам действительно нравится работа по дому, — прокомментировал он.
Марта перестала напевать и улыбнулась:
— По-моему, да. Вообще-то она не так уж отличается от работы в офисе. Выполняешь определенный круг обязанностей. Вот только в работе по дому больше творчества. Готовишь, отделываешь дом и… можно, я займусь садом?
— Я был бы рад. Сад был маминым увлечением, и ее цветочными клумбами уже давно никто не занимался.
Миссис Хогарт остаток дня пролежала в постели. Но на следующее утро настояла, что сможет поработать с гладильным прессом. И Марта, глядя на нее, подумала, что немного работы пойдет ей на пользу. Как хорошо, что она может как следует кормить маму. Если бы только обрести уверенность раньше, чем она встретится с Имолин, подумала девушка.
Спустя неделю Марта решила всерьез заняться домом. Она добрых полчаса внимательно изучала гостиную, постепенно переходя с места на место. Все требовало решительной перестановки. И перешла к действию. Сняв кружевные занавески с высоких окон, Марта порадовалась тому, что их больше нельзя стирать ни в прачечной, ни вручную. Драпировки выцвели и по цвету приблизились к мягкому розово-голубому оттенку стен. Поскольку этой комнатой не пользовались, их надо было только как следует отряхнуть от пыли и проветрить.
В третий раз выйдя из дома, Марта отправилась за коробками. Она начала в них складывать бесчисленные предметы из фарфора, которые ей повсюду попадались на глаза.
Ближе к вечеру в дверях возник Старожил и хохотнул:
— Вот так хорошо. Выглядит, как раньше.
— Вы хотите сказать, что у миссис Карсон в гостиной не было всех этих безделушек?
— Конечно, не было. Одна экономка откопала все это на чердаке. А я понимаю так. Имолин хочет въехать в современный дом. Если этот дом станет так действовать на нервы человеку, что он захочет все бросить в огонь, он рассуждать не станет. Просто разозлится и скажет: «Пусть станет попросторнее».
— Значит, она предпочитает окольный путь, — прошептала Марта.
— Ты так тоже умеешь, верно? Видела бы ты, как Карн выбрасывал те фото, что ты прилепила на зеркале. — И Старожил убежал вприпрыжку.
Марта и ее мать умели создавать уют. Можно сказать, что они этому научились от отчаяния. Вместе с мистером Хогартом они постоянно переезжали от дамбы к мосту и снова на строительство дамбы, никогда не зная заранее, где им придется поселиться. Они были уверены только в том, что условия будут невыносимыми. Некоторые жены мирились с невыносимым, но миссис Хогарт делала невыносимое удобным.
Пора закончить приготовления к обеду. Марта в последний раз обвела взглядом комнату.
Большое контурное кресло стояло у северного окна, которое раньше загораживал столик, ломившийся от салфеток, ваз и статуэток. В сумерках можно было зажечь лампу на подставке. Рядом поблескивала стеклянная пепельница.
У камина, перед очагом, находился диван с удобными стульями. За его спинкой стоял старомодный библиотечный столик. Его блестящую поверхность не занимало ничто, кроме плоской вазы с камелиями.
Теперь надо привести туда Карна.
Бифштекс по-швейцарски, печеный картофель, салат и вишневый пирог. В результате Карн разрешил Старожилу ввести себя в комнату.
Марта шла за ними на цыпочках. Она ахнула, когда он опустился в кресло, а потом сказал:
— Странная вещь, Старожил. Здесь стало… ну, стало уютно. Не знаю, почему я раньше сюда почти никогда не входил.
— Не знаешь, да? Пора бы тебе думать своей головой, а заодно и глаза раскрыть. Теперь насчет той ветки. Мне не кажется…
В тот вечер Марта с трудом поднялась по лестнице к себе в спальню. Это заметила миссис Хогарт: