Скрипнув зубами, Бальтазар продвинулся на одно поле. Он уже пожертвовал всеми своими пешками, теперь настала очередь слона. Демон как раз формулировал предложение и открыл рот, как вдруг соседка ловко парировала, напав на него королевой, и указала на пакет с причудливым медведем в медицинском халате.
– О, большой магазин бытовой химии на углу… там в это время полно народу, правда? У всех грипп, эт очень плохо. Плохо, плохо. А с вами и вашей девушкой все в порядке?
– Да, – повторил Бальтазар, чувствуя себя загнанным в ловушку.
– Длинный день, да?
Старые сплетницы умели играть, причем даже против архидемонов. Сейчас поможет только отчаянный последний ход. Речь шла о Моне. Какое представление о ней могло сложиться у леди и джентльменов империи слухов этой улицы? Покрытая татуировками, она мрачно одевалась – порой настолько откровенно, что даже Бальтазар иногда терялся из-за длины ее мини-юбок, – работала по ночам, жила одна, развлекалась в баре со своими сверхъестественными друзьями. Первый же взгляд на Мону уже рассказал этой женщине все, что нужно. И плевать, насколько она была права или ошибалась, это оказалось единственным джокером Бальтазара.
– Именно! – Он приподнял пакет. – Ром, сигареты, смазка и презервативы.
Слезящиеся глазки старухи вспыхнули, но этого момента хватило, чтобы в густой паутине липких сплетен образовалась брешь.
– Поэтому прошу меня извинить, как вы выразились… Свободный вечер. Вы же понимаете, – хриплым голосом проворчал Бальтазар, добавил «До свидания» и наконец покинул холл, нет, поле битвы.
Вверх по лестнице до четвертого этажа он взлетел в мгновение ока, перешагивая сразу через две ступеньки. Что-то подсказывало ему, что лучше не оборачиваться, так что Бальтазар как можно скорее нырнул в квартиру Моны, запер дверь на замок и прислонился к ней.
– Привет, – послышалось тихое бормотание из горы одеял.
Страдание в ее дрожащем голосе даже Бальтазара на минуту выбило из колеи. Скорчившись и обняв большую подушку, Мона лежала на застеленной черным постельным бельем кровати, а размазанная подводка для глаз завершала картину мучений. Темно-зеленые глаза были влажными от слез, губы поджаты – сильно же ее накрыло. Бальтазар сразу сел к ней и вытащил покупки. При виде горы шоколада и особенно улиток выражение лица Моны заметно посветлело.
– Спасибо… – пролепетала она, уже надкусывая булочку. В ответ на его низкий смех Мона в недоумении выгнула брови. – Фто тафое?
Она запихнула в рот половину булки и напоминала оголодавшего хомяка. Ему было невероятно трудно сдержаться и тут же ее не поцеловать. Бальтазара останавливали обстоятельства и перепачканные в сахарной глазури губы.
– У тебя что-то на щеке, улиточка моя.
Он смотрел, как Мона моментально покраснела и потерла лицо рукавом. Теперь она действительно выглядела как взволнованный грызун, который решил умыться, и Бальтазар боролся с приступом смеха.
Пусть соседи и вынесли ей вердикт, воротили носы и считали испорченной… они понятия не имели, что упускали. Мона чудесна. Она была громкой и живой, она жила так свободно, как только могла, в мире, который у каждого пытался отнять эту свободу. Татуировки, сумасшедшие друзья, тусовки в барах, откровенная одежда – тот, кто считал, что это неправильно, не понимал жизнь.
Наверное, Филлип прав: Бальтазара сильно зацепило. В то время как Мона, вероятно, списывала их случайно заключенный договор на свое невезение, он чувствовал себя самым везучим парнем во Вселенной.
Перемазанная в сахарной глазури и закутанная в одеяла, Мона поднялась и поплелась в ванную. Повеселевший Бальтазар сел перед телевизором и включил Playstation. На Netflix вышло несколько новых фильмов, названия которых словно были созданы для шоколада, чая с ромом, грелок и критических дней. А заглянув в историю просмотров, он быстро вычислил ее вкус.
– «Акулий торнадо ковырнадцать»? – тихо спросила Мона. Приняв душ и вдоволь погрохотав чем-то в ванной, она вернулась и тут же снова растворилась в горе подушек на кровати.
– Плохо?
– Это то, что с нацистским метеоритом и гигантскими червями?
– Нет, в этой части акулы-убийцы уменьшаются до наноразмеров, перемещаются по телу, как вирусы, и пожирают людей изнутри.
– Круто… этот я еще не смотрела. Наверняка очень тупой, – довольно пробормотала она.
Из кухни донесся негромкий свист чайника.
– Я приготовил нам чай, – сказал Бальтазар и опять встал.
К счастью, у ведьмы имелись все необходимые травы, чтобы облегчить ее страдания, а еще они превосходно сочетались с порцией рома. Когда он пришел с подносом из кухни, то обнаружил Мону чертыхающейся в подушку. С силой уткнувшись лицом в ткань и хныча, она посылала оскорбления в адрес эволюции. И в этом была абсолютно права, ведь ни один бог не нес ответственности за то, что развилось нечто столь особенное, как человек: такое просто невозможно выдумать. Плюс ко всему часть этих креативных результатов эволюции раз в месяц купалась в собственной крови, несмотря на тысячелетия мутаций.