– Может, вампир действительно хотел украсть твою магию, а не Сонотепа, – пошутил он.
– Я честно не знаю, что он собирался украсть во время того ограбления.
– Вы же жирным шрифтом написали в музейной листовке, что фараон обладает силой бога?
Мона негромко застонала и закатила глаза.
– Да, вот только он так ее и не получил. Его родители лишь просили о ней, но он умер раньше. Поэтому его мать так сильно и разозлилась.
– А скажи-ка еще раз, кем она была?
– Мамотар.
– Мамотар, – повторил он, стиснув зубы.
– А его отец – Папотеп, хотя он… эй, что тут смешного?
Голос Бальтазара слегка дрожал, однако он старался оставаться серьезным.
– Ясно, Мамотар и Папотеп со своим Сонотепом. Совершенно нормальные египетские имена.
– Ты египтянин, ты должен лучше знать!
– Как давно это было? Четыре тысячи лет назад? Ты в курсе, что вы все абсолютно неправильно произносите звуки нашего древнего языка. Конечно, так можно… Но в случае с древними царями я думаю, скорее, о таких людях, как царица Амаменхет или царь Сепаптах, раз уж мы говорим… о таких именах… – С каждым словом голос Бальтазара становился все тише. – А к-какую, ты сказала, силу он должен был получить? – встревоженно уточнил он, когда в подсознании всплыло воспоминание из прошлого. Царская чета, несчастный царский сын, дар, чудо… Бальтазар отчаянно надеялся, что ошибался.
– Ай, да что-то божественное.
– А среди сокровищ в гробнице ничего подобного не нашли?
– Господи, нет, они положили ему даже бомбочку для ванны или что-то типа того. – У нее вырвался хрюкающий смех.
– Что, прости?
Мона медленно подалась вперед, следя за тем, чтобы его рука не сползла. Немного потянувшись, она взяла свой смартфон и снова откинулась назад. Ее пальцы промотали тысячи фотографий последних месяцев, после чего она сунула ему под нос снимок кабинета с жутким беспорядком.
– Это его вещи, – пояснила она, и, пока Бальтазар растерянно разглядывал коллекцию драгоценностей, пакетик с улитками снова зашуршал.
– Бомбочка для ванны, – пробормотал он.
– Круглая золотая штука.
– Бомбочка для ванны, – ахнув, повторил демон, затем взял у Моны из рук телефон, чтобы увеличить изображение.
– Он очень красивый и намного тяжелее, чем кажется, я его чуть не уронила, – добавила она. Он автоматически кивнул, однако слушал вполуха. Это определенно не бомбочка для ванны, а игрушка богов, в которой содержалось настоящее чудо, которое как воспоминания Бальтазара, так и иероглифы на самом предмете однозначно приписывали одному определенному богу: Баалу.
Глава 5
Протест
Неделю спустя, в один холодный понедельник, глубокой ночью, в начале двенадцатого Мона стояла совершенно одна в свете мигающего уличного фонаря, крепко сжимая в руках портфель. Перед ней находилась площадь колдовского суда с серо-белым бетонным фасадом. Из бесчисленного количества окон светилось только три. Гроскротценбург, может, и был довольно симпатичным районом благодаря Майну и многочисленным озерам, в которых разрешалось купаться, но в такой темный час Мона этого оценить не могла. Кроме того, от нервов ее сейчас скорее тошнило, чем тянуло осмотреть достопримечательности. Интересно, почему Гессенский колдовской суд разместили в такой тихой деревеньке.
Спроектированное весьма скромным образом здание величественно возвышалось над открытой площадью, словно огромная тень посреди темноты. Слабо светящаяся пентаграмма на входных воротах говорила о его принадлежности, а соседняя вывеска указывала путь к спортивному клубу собаководов. Старомодные уличные фонари мигали, а лампа прямо рядом с Моной неприятно гудела.
Дул слабый ветер, и Мона мерзла в своем сером хлопковом пальто, легинсах и черном платье с белым воротничком, которое превращало ее в благопристойную и стильную ведьму. Даже если на данный момент у нее нет никаких сил, ей хотелось хотя бы так выглядеть, возможно, в последний раз.
Мона не двигалась. Жуткое слушание, которое определит ее судьбу, назначили на колдовской час, поскольку адвокат, представлявший интересы Церкви, уже умер. Нечто подобное чуть не произошло и с защитником Моны, поскольку гуру попал в небольшое ДТП, поэтому Бен и Борис прямо сейчас неслись туда, чтобы забрать его со скоростного шоссе.
Мона нервно покосилась на часы на смартфоне. На экране блокировки до сих пор светилось непрочитанное сообщение. «Дай знать, если я тебе понадоблюсь», – велел ей Бальтазар. Его не вызвали, и это было более чем странно. Мона не могла понять, почему они не хотели допрашивать Бальтазара и отрицали его участие. Вероятно, будет даже лучше, если он не появится на горизонте, тем более здесь… она скосила глаза на церковь на другом конце площади.