Бальтазар захлопнул ноутбук, опять встал и подошел к окну. Раздались раздражающие длинные гудки, и, терпеливо дождавшись переадресации на голосовую почту, он сбросил вызов, чтобы сразу же набрать заново. Снаружи царил мрак, и лишь по горящей земле можно было понять, что окружающая темнота – это не стены. В аду нет неба. Подземный мир соответствовал представлениям об обратной реальности. То, что люди назвали бы Вселенной, здесь состояло из твердых пород камня, пронизанных лавой. А там, где в земном измерении планета образовывала шар, в этом месте находилось пустое пространство – полая Земля. Как планеты в других солнечных системах, тут круглые полости двигались сквозь слой горной породы, притягиваемые связью с Землей. Поэтому землетрясения, извержения вулканов и легкие дожди из камней и пыли для этого измерения считались нормой. Впрочем, сегодня облака пепла оставались спокойны, а вибрация земли чуть ли не расслабляла. Бальтазар смотрел на состоящий из кратеров ландшафт и ждал.
Наконец громкие гудки телефонного соединения смолкли. Послышался шорох. Покашливание.
– Да? – раздался голос Моны.
Бальтазар поймал себя на том, что у него вырвался вздох облегчения.
– Привет, милая, – поздоровался он. Звук на другом конце линии подозрительно напоминал смущенный вздох и вызвал у него улыбку. – У тебя все хорошо? – Он очень старался, чтобы вопрос не казался чересчур требовательным.
– М-м-м, да. Устала сегодня. Голова болит и все такое.
– О, плохо спала?
– На самом деле, нет. Но на улице становится все холоднее и темнее, от этого и устаешь. – Словно по команде ее слова растянулись в зевок, который она пыталась подавить. – И знаешь, без колдовских сил мне как будто чего-то не хватает.
– Понимаю. Скоро все это закончится, ведомство не может вечно растягивать этот процесс.
– Наверное, – он услышал, как Мона вздохнула, – не знаю.
– А от такой погоды мы все быстро устаем. У нас даже осени настоящей не было. – Бальтазар сообразил, что ведет «светскую беседу», и в отчаянии прикрыл глаза.
– Я не имею ничего против холода, свитеров и какао. Думаю, надо будет потом его попить. Будет здорово. – Еще один едва уловимый вздох. Видимо, его жена не так давно проснулась, надо было это учесть, перед тем как звонить.
– А в остальном с тобой все в порядке?
– У других тоже нет колдовских способностей, так что, наверное, сойдет.
– Я сам как-то сотню лет жил без магических сил, и единственное, от чего не смог отказаться, – это бессмертие. К отсутствию сил со временем привыкаешь. Открываешь для себя новые перспективы, – сказал он и тут же разозлился сам на себя за подобное сравнение. Он уже заметил, что Моне мало помогали его тысячелетние мудрости.
Шорох в трубке говорил сам за себя, и он прочистил горло. Критикуя разницу в возрасте в паре, общество наверняка имело в виду именно такие сложности в общении.
– Знаю, лучше от этого не становится, – поспешно добавил Бальтазар. Он не собирался преуменьшать значение утраты ею ведьмовских способностей. – В крайнем случае просто купим тебе волшебную палочку, как тебе?
Вот он и вернулся, ее тихий звонкий смех.
– А это разрешено? – пробормотала Мона.
– Волшебница Мона Великая – хорошо звучит.
– Пф-ф-ф, ну да! В детстве я всегда мечтала работать в цирке.
– Вот видишь? – Он ответил на смех Моны и понял, как скучал по этому звуку. – Главное, что у тебя все хорошо… и больше ведь ничего не стряслось? – Бальтазар отошел от окна и сел на диван, задрав ноги. Может, на этот раз ему удастся поговорить с ней по телефону чуть подольше, по крайней мере, сейчас во время их разговора не лаял оборотень, как это было позавчера.
– Не-а, никаких магических катастроф, только житейские, но именно поэтому я сейчас у Бориса. Здесь со мной ничего не случится.
Бальтазар осекся:
– Он же живет по соседству?
– Эм… нет, я побуду несколько дней у его родителей в их доме.
– На вилле! – раздалось откуда-то на заднем фоне, и он услышал, как Мона фыркнула.
– Да, ладно, на вилле… но, по сути, это дом, – шепотом добавила она.
– О. – Это единственное, что он был в состоянии выдавить из себя в тот момент. Бальтазар и сам предлагал ей на какое-то время остаться у него, однако она отказалась. Значит, ее «лучше не стоит» относилось к нему, а не к обстоятельствам.