— Брейди? — робко окликнул Кипп. — Как дела?
— Не сейчас, дружище. Если я закачу вон тот славненький оранжевый шарик, то партия останется за мной. И я одним махом выиграю пять миллионов фунтов, верно, Генри?
— В точности так, ваша светлость, — почтительно отозвался лакей. — Как раз для ровного счета, не в обиду вам будет сказано, сэр.
— Ха! Знаешь, Брейди, твое неумение освоить даже такую простую игру никогда не устанет меня удивлять! Да не оранжевый, ты, осел! Бей в голубой! Тогда у тебя все-таки останется шанс закатить хоть этот!
Брейди отвел назад кий, выдохнул и резким толчком выбросил кий вперед. Раздалось короткое проклятие — и оранжевый шарик высоко взмыл в воздух, пулей просвистел по комнате и закатился в угол, откуда его и извлек ухмыляющийся Генри.
— Дьявольщина! — возмущенно выдохнул Брейди, не в силах поверить в такую подлость. Потом сунул Генри кий, потоптался на месте, добавил еще пятифунтовую бумажку и широкими шагами направился к виконту.
— Да будет тебе, Кипп! Ты просто забыл, какое я совершенство во всех других отношениях. А маленькая неудача с бильярдом — это лишнее свидетельство того, что мне еще есть над чем поработать. Иначе было бы скучно жить, разве нет?
— Однако ради этого ты, похоже, готов отдать все на свете, да, старина? — усмехнулся Кипп, протянув приятелю бокал вина. — Итак, расскажи, как прошло утро в компании миссис Бэкуорт-Мелдон.
Натянув на себя сюртук, Брейди одним глотком осушил бокал и ухмыльнулся:
— Кстати, она уже давно разрешила мне называть ее Эбби. А утро мы провели великолепно… только, увы, не на Бонд-стрит. Все как-то сразу не заладилось, а причиной всему — мадам Люсиль, куда я по твоей просьбе отвез твою невесту, чтобы она подобрала себе к свадьбе подходящий туалет. Впрочем, Люсиль тут ни при чем, хотя, держу пари, счет она тебе непременно пришлет.
Вернув Киппу пустой бокал, Брейди захихикал:
— И на твоем месте, старина, я бы его оплатил. Допив вино, Кипп вернулся к буфету. Он все знал заранее — знал еще до того, как задал вопрос Брейди. Как он это узнал, не имело значения. Важно было другое — блестящий план подыскать себе жену, которая не станет вмешиваться в его жизнь, расползался по швам прямо на глазах.
А идея казалась такой заманчивой! Не идея, а мечта! Тихая серая мышка, без гроша в кармане, зато рассудительная и хладнокровная, она могла бы одним движением пальца управиться с целой армией бездельников-слуг. Кристально честная и прямодушная, вдобавок до такой степени уставшая от жизни, которую ей пришлось вести, что не задумываясь ухватилась за его предложение. Достаточно трезвомыслящая, чтобы не ожидать от него безумной любви. И достаточно благоразумная, чтобы не сбежать от него с первым же мужчиной, у которого хватит ума притвориться ослепленным ее красотой.
И каким бы он ни был подлецом — а Кипп всегда был честен с собой, — он считал, что Эбби для него просто находка.
Впрочем, теперь уже слишком поздно что-то менять. В его кармане лежит лицензия на брак. Он собственноручно написал и разослал объявления о свадьбе во все газеты. Прочитал записку от Роксаны, в которой она умоляла его прийти к ней «все обсудить», и бросил ее в камин.
Да и потом, говоря по правде, ему вовсе не хотелось что-то менять. Совсем нет. Потому что это значило бы снова оказаться под обстрелом глаз бесчисленных дебютанток и их мамаш, мучительно страдать от одиночества, когда через пару недель, самое большее через месяц, Мэри с Джеком вернутся в Лондон.
— Так что же произошло у Люсиль? — поинтересовался он. — Все, о чем я тебя просил, это помочь Эбби выбрать подходящее подвенечное платье. Тем более что Люсиль лично заверила меня, что у нее наготове три, любое из которых она без труда подгонит к пятнице, а потому у вас не должно было быть никаких хлопот.
Брейди с усталым видом плюхнулся на диван.
— Никаких хлопот?! Разумеется, будь твоя нареченная охотницей за мужем с тугим кошельком. А как выяснилось, эту малышку до сих пор гложет совесть. Дурацкая штука эти угрызения совести — я всегда боялся их как огня. Она решительно отказывалась даже взглянуть на платья, пока Люсиль не поклялась, что отправит счет ей самой; впрочем, в этом не было нужды, потому что бедняжка прихватила с собой все свои сбережения, вбив себе в голову, что за платье заплатит сама. Двадцать шесть фунтов, ты можешь себе представить? Все, что ей удалось скопить!
— О Боже! — простонал Кипп и схватился за голову, не желая больше ничего слышать.
— Да! Именно так все и было. Я даже подумал, что Люсилъ разрыдается! — Брейди явно вошел во вкус. — Ну, как бы там ни было, общими усилиями мы все-таки уговорили Эбби облачиться в очаровательное платье, и тут она снова прицепилась к Люсиль насчет цены…
— Хватит!
— Ну уж нет! — возмутился Брейди. — Держу пари, ты о таком даже и не слышал! Твоя нареченная закатила форменный скандал, крича, что это просто разбой и грабеж! Да-да, можешь сам спросить у нее. Так что жди теперь известий от мадам Люсиль. Готов держать пари, что она пришлет тебе счет длиной в милю. А кстати, ты знаешь, наша мадам Люсиль, эта рафинированная парижанка, в гневе выражается на самом великолепном кокни[4], какой я когда-либо слышал!
Это последнее замечание в свете всего предыдущего осталось незамеченным.
— Стало быть, она так и не купила подвенечное платье и вечерние туфли? Ни перчатки, ни веер, ни шаль — вообще ничего?! Интересно, и в чем она собирается встречать гостей в пятницу? В том же грязно-коричневом рубище, которое я видел на ней в прошлый раз? Нет уж, молчи. Я и без тебя знаю ответ. Господи, Брейди, да ведь ее просто сожрут!
— Да, я тоже ей это говорил. И знаешь что? По-моему, ей наплевать. Во всяком случае, она ясно дала понять, что не намерена принимать подарки от мужчины, который пока не является ее мужем. Опять эти идиотские угрызения совести!
Кипп устало выругался. И в этот момент у них над головой опять что-то грохнуло так, что затрясся потолок.
— А теперь она там двигает мебель — зачем, одному Богу известно! Дьявольщина, Брейди, что я наделал?!
— Ну, дружище, если ты дашь слово, что не свернешь мне шею, я скажу, что ты, похоже, влюбился в эту малышку!
— М-да… ничего удивительного, что твои приятели только и ждут удобного случая, чтобы расквасить тебе нос, — прорычал Кипп, взъерошив волосы и от злости даже не заметив, во что превратилась его прическа. — Не можешь простить, что я сделал предложение миссис Бэкуорт-Мелдон, предварительно не посоветовавшись с тобой? Или ты считаешь, что я сделал неудачный выбор, а вот поручи я поиски невесты тебе, все было бы по-другому?
Брейди вытаращил глаза и от неожиданности закашлялся.
— Мог бы, кажется, уже догадаться, что иногда благоразумнее промолчать — хотя я уже готов признаться, что свалял дурака, — с горечью проговорил Кипп.
Именно эту минуту и выбрал появившийся на пороге Гиллет для того, чтобы деликатно осведомиться, не может ли он сказать его светлости словечко наедине.
— О, умоляю тебя, только не сейчас! — простонал Кипп, чувствуя, что с него довольно. А ведь не далее как вчера он радовался как ребенок, нисколько не сомневаясь, что одним махом решил все свои проблемы. — Не уверен, что у меня хватит сил выслушать еще один монолог на тему, почему ты больше не можешь оставаться у меня в доме. Через три дня моя свадьба, да вдобавок еще и бал, и управиться со всем этим сможешь только ты, Гиллет. Так что если в твоей каменной душе сохранилась хоть капля жалости к твоему несчастному хозяину, будь добр, повремени с этим до другого раза, договорились?
— Прошу прощения, ваша светлость, но боюсь, разговора все-таки не избежать. Я пришел просить вас забыть о том, что я имел глупость просить вас об отставке, — величественно произнес Гиллет. Брейди от неожиданности хрюкнул и уткнулся в свой бокал, но дворецкий и ухом не повел. — После того как я имел счастье познакомиться с вашей невестой, я считаю для себя величайшей честью остаться в доме и служить будущей виконтессе всем, чем только смогу. Это мой долг перед вашей покойной матушкой, сэр.