— Пожалуйста. — Доусон слегка пожал плечами. — Вон мой ноутбук. — «На «ты» так на «ты», — подумал он про себя.
Амелия увидела на столе ноутбук и портативный принтер (несомненно — орудия его ремесла), однако она не собиралась воспользоваться его предложением, чтобы не поставить себя в уязвимое положение на случай, если он все-таки не Доусон Скотт. Вместо этого она спросила:
— Как ты меня выследил?
— Я никогда не раскрываю: А — свои источники информации, если они хотят сохранить анонимность, и Б — методы, с помощью которых… о’кей, о’кей, — быстро сказал он, когда Амелия с угрозой ткнула в его сторону перечным баллончиком. — У нас в журнале работает женщина-консультант по имени Гленда. Каждое Рождество я дарю ей конфеты и вино, а она за это разыскивает в Интернете необходимые мне сведения… И должен сказать — у нее это отлично получается.
— Но я купила этот коттедж почти двадцать лет назад.
— В июне восемьдесят пятого, если точнее.
— …И не на свое имя, а на…
— Коттедж приобрела компания с ограниченной ответственностью «Вэр хаус». Хочешь знать, во сколько обошлась покупка?.. — Заметив промелькнувшее в ее взгляде смятение, Доусон кивнул. — Гленда способна найти блоху на шкуре мамонта во время пыльной бури. Она настоящий мастер, от нее ничто не укроется.
Он сопроводил свои слова кривоватой самодовольной улыбкой, которая, впрочем, только еще больше разозлила Амелию.
— А ты? Ты снял этот дом или…
— Разумеется. Или ты считаешь, что, будучи журналистом, я способен самовольно поселиться в чужом доме, предварительно взломав замок?
— Меня бы это не удивило!
— Увы, в данном случае все совершенно законно. Я обратился в риелторскую контору «Сент-Нельда ренталз», и там мне сказали, что дом свободен. А поскольку у меня с собой была кредитная карточка, договор мы оформили в тот же день.
— И сколько времени ты уже следишь за мной?
— С того дня, когда судья отложила заседание до конца праздничного уик-энда.
— То есть со среды?
— С вечера среды. Я перебрался сюда уже после наступления темноты.
— Гм-м…
— Что-нибудь не так?
— Ничего, просто… Просто я думала, ты здесь дольше.
— Интересно, почему?
— Так… не важно. — Амелия сделала неопределенный жест. — В любом случае ты зря потратил свое время и деньги — я не даю интервью. Никогда и никому.
— Вовсе не зря. — Доусон показал на ее запястье. — Ты получила обратно свои часы.
Амелия машинально посмотрела на свою руку.
— По-твоему, теперь я должна тебя за это благодарить?
Доусон пожал плечами:
— Вчера, когда ты с детьми строила замок из песка, я наблюдал за вами в бинокль. Потом вы ушли, а я разглядел, как в песке что-то сверкнуло. Я немного выждал и отправился посмотреть, в чем дело… и нашел твои часы.
— Почему же ты не постучался в мою дверь и просто не вернул их мне, как поступил бы на твоем месте любой нормальный человек? Зачем тебе понадобилось их подбрасывать? Или ты, как знаменитый журналист, хотел сперва посмотреть на мою реакцию?
— На тот момент мне не хотелось, чтобы ты узнала о моем существовании.
— И когда же ты собирался выйти из подполья?
— Честно говоря — не знаю, не могу сказать. — Прищурившись, он посмотрел на нее. — Но я рад, что ты обо мне узнала.
— Еще бы ты не был рад! По крайней мере, теперь ты можешь включать свет, а не шарахаться по дому в темноте, сшибая углы.
Это было сказано довольно едким тоном, но Доусон и ухом не повел. Во всяком случае, он ничего не возразил.
— Значит, — сказала Амелия, — ты видел, как я вчера вечером бродила по пляжу, разыскивая часы? Ну конечно видел!.. — воскликнула она, прежде чем Доусон успел что-то ответить. Потом ей в голову пришла еще одна мысль.
— А перегоревшая лампочка на заднем крыльце? Это ты ее заменил?
— Да, я заметил, что заднее крыльцо не освещено, и подумал…
— Ну да, ты ввинтил новую лампочку, чтобы тебе было удобнее за мной наблюдать. Спасибо вам за заботу, дорогой мистер Доусон.
— Не за что.
— И за часы спасибо, — добавила Амелия, на этот раз — вполне искренне. Ей совершенно не хотелось благодарить его за что-либо, но она действительно была ему признательна. — Эти часы… они мне очень дороги.
— Почему?
Но это был глубоко личный вопрос, на который она отвечать не собиралась.
Доусон как будто прочел ее мысли.
— Ладно, оставим это. Скажи лучше вот что — откуда ты меня знаешь? — Он пристально посмотрел ей в глаза, одновременно делая шаг вперед. — Ведь ты узнала меня, не так ли?
Амелия непроизвольно попятилась.
— С чего ты взял?
— Этого я не знаю, но я уверен — ты меня… узнала. В противном случае я бы уже корчился на полу, чихал, сморкался и тер кулаками глаза. И в полицию ты не обратилась, хотя и могла…
— И что бы я им сказала?
— Сказала бы, что тебя якобы преследует какой-то подозрительный тип.
— Почему — «якобы»? Ты следил за мной, к тому же ты — подозрительный.
— Я совершенно уверен, — продолжал Доусон, не слушая ее возражений, носивших, впрочем, довольно формальный характер, — что до прошлой среды, когда тебя вызвали на место для дачи свидетельских показаний, я никогда с тобой не встречался. Сам я сидел в последнем ряду, так что ты вряд ли могла меня увидеть, даже если бы посмотрела в ту сторону. Итак?..
— Я действительно не видела тебя в суде, — сказала Амелия.
— А не в суде?
— Я заметила тебя уже после того, как заседание закончилось, — нехотя призналась Амелия. — Чтобы спрятать меня от твоих назойливых коллег-журналистов, мистер Джексон отвел меня в кабинет на третьем этаже. Его окна выходят на площадь перед зданием суда. Пока он на ступеньках общался с репортерами, я смотрела в окно… и вдруг увидела тебя. Ты стоял довольно далеко, почти у самой проезжей части рядом с каким-то дорожным знаком на столбе.
— И ты сумела меня рассмотреть? С высоты третьего этажа?
Он улыбнулся самым саркастическим образом, и Амелия снова почувствовала нарастающее раздражение.
— Ты был похож на бомжа. На бездомного бродягу. Волосатый, небритый, кое-как одетый… С тех пор ты не слишком изменился, поэтому-то я и узнала тебя практически сразу. — Амелия покачала головой. — Надо было все-таки попрыскать на тебя перцем за то, что ты за мной следил… — Она машинально посмотрела на перцовый баллончик, который был по-прежнему нацелен ему в лицо, и медленно опустила руку. — Как бы там ни было, считай, что я тебя предупредила. Не смей приближаться ко мне или к моим детям. Если я тебя увижу еще хотя бы раз, я сразу позвоню в полицию, и тогда пеняй на себя.
Она повернулась, чтобы уйти, но Доусон вдруг сказал:
— Раз уж ты все равно здесь, могу я задать несколько вопросов?
— Ты что, глухой? — Амелия обернулась через плечо. — Я не даю интервью.
— Не интервью. Мне только хотелось кое-что уточнить.
— Нет.
— Та девушка, которую я постоянно вижу с детьми… Она твоя родственница? — Он кивнул в сторону окна. Из окна был хорошо виден кусок пляжа, где Стеф и дети затеяли игру в мяч.
Амелия немного подумала, но потом решила, что на этот вопрос она может ответить.
— Нет. Я наняла ее на лето, чтобы было с кем оставить детей.
— А старик, который утром запускал с ними воздушного змея?
— Просто хороший знакомый. Он каждое лето снимает коттедж по соседству. — Она покачала головой. — Все, хватит вопросов.
Амелия готова была уйти, но он снова остановил ее.
— Почему бы нам просто не поболтать по-соседски? — спросил Доусон. — Что в этом такого?
— Надеешься, что я забудусь и проболтаюсь? Выдам тебе все мрачные секреты, которые я храню в тайниках своей души? — Она усмехнулась. — Не выйдет, мистер журналист!
Он слегка приподнял выгоревшую на солнце бровь.
— У тебя есть мрачные секреты?
— До свидания, Доусон.