Двигаясь с непостижимой быстротой, он шагнул вперед и встал между нею и дверью. Амелия, однако, не растерялась и взмахнула баллончиком, хотя и мгновенно опустила его, когда Доусон снова поднял руки в знак примирения.
— Послушай, я понимаю, что ты мне не доверяешь, но…
— Для того чтобы это понять, вовсе не нужно быть семи пядей во лбу. Впрочем, мне все равно, что ты об этом думаешь. — Не скрывая отвращения, она бросила взгляд на лежащие на столе фотографии. — Ты, конечно, намерен опубликовать эти снимки, не так ли? Продать их каким-нибудь таблоидам?
Лицо Доусона приняло оскорбленное выражение.
— Разумеется, нет!
— Тогда зачем ты их сделал?
— Мне просто хотелось… — Он так и не сумел сказать, чего же именно ему «хотелось», и Амелия, обогнув его, направилась к выходу. Точнее, она попыталась его обогнуть. Доусон сделал быстрый шаг в сторону и снова преградил ей путь.
— Ты только что сказала — я похож на бомжа. А теперь скажи, стала бы ты со мной разговаривать, если бы я подошел к тебе в таком виде и назвался репортером уважаемого журнала «Лицом к новостям»?.. Вот именно!.. — заявил он, не дав ей ни секунды, чтобы ответить. — Поэтому, чтобы не испугать тебя…
— Ты решил тайком за мной следить. А ты не подумал, что такое «наблюдение» может напугать меня еще больше?
— А ты испугалась?
— Еще бы! Конечно! — воскликнула она.
— Чего же?
— Я… я даже не знаю. Но мне показалось…
— Что именно?
— Что-то. Я подумала…
— О чем? Или о ком?
— Ни о ком. Просто я боялась…
— Чего?
— Не знаю! И перестань засыпа́ть меня вопросами!
— Это моя работа.
Она снова попыталась его обойти, и снова он заслонил ей дорогу.
— Пропусти!
— Еще один вопрос! Только один! Пожалуйста… — Амелия не ответила, и он принял ее молчание за согласие. — Как ты узнала, что я здесь?
— Я заметила, как в окне что-то блеснуло.
— Это, наверное, бинокль. Солнце отразилось от линзы, вот ты и увидела…
— Это тебе урок на будущее. Будь поаккуратнее, когда станешь в следующий раз за кем-нибудь шпионить.
— А когда ты поняла, что за тобой кто-то наблюдает?
— Это уже второй вопрос.
— Ты почувствовала это после того, как я здесь появился, или раньше?
Амелия открыла рот, чтобы сказать какую-то колкость, но вдруг замялась. Глядя поверх его плеча на залитый солнцем участок пляжа за окном, она припомнила странное, почти сверхъестественное чувство, охватившее ее накануне вечером.
— Раньше. И… это ощущение было настолько сильным, что у меня мурашки побежали по коже, — проговорила она, обращаясь больше к самой себе, чем к нему. Мгновение спустя Амелия, впрочем, взяла себя в руки и посмотрела на Доусона. У него были светло-карие глаза с золотыми крапинками. Глаза тигра. И взгляд у него был по-тигриному напряженный, пристальный и вместе с тем какой-то тоскливый. Именно этот взгляд помог ей окончательно справиться с секундной растерянностью.
— Мне пора, — сказала она твердо. — Я и так уже слишком задержалась. Еще немного, и они решат — со мной что-то случилось.
На этот раз Доусон без возражений отступил в сторону, пропуская ее к двери. Она была уже на пороге, когда он сказал:
— Прошу прощения за то, что напугал тебя. Ты и так прошла сквозь ад, и я не хотел бы усугублять твои мучения.
— Так не усугубляй, — ответила она, не оборачиваясь. — И держись подальше от меня и от моих детей.
— Где ты был?! — спросила Ева, открывая мужу заднюю дверь.
— Нигде. — Проскользнув мимо жены, Гэри Хедли быстро двинулся по коридору, направляясь к своему кабинету. Ева семенила следом.
— Тебя не было несколько часов! И почему ты не отвечал на звонки?
— Ты за мной следишь? Или мне теперь нельзя никуда ходить без твоего разрешения? — раздраженно бросил Хедли.
— Не надо говорить со мной таким тоном!
Хедли только вздохнул. Он лучше чем кто-либо знал, что, несмотря на кроткое выражение лица и покладистый характер, Ева могла быть грозной, как ангел мщения — особенно если ее рассердить.
— Ты что, встречаешься с другой женщиной?
Хедли ответил исполненным негодования взглядом, и Ева слегка стушевалась.
— Извини, но… подобные вещи случаются. Мужчины в твоем возрасте…
— В моем возрасте? Интересно, что это за возраст такой, а?.. Или ты действительно думаешь, что мне захотелось пошалить напоследок?
— Почему бы нет, Хедли? Как говорится, седина в бороду…
Некоторое время они мерили друг друга взглядами. Хедли первым отвел глаза.
— Я не сказал тебе, куда собираюсь, потому что не хотел, чтобы ты начала со мной спорить.
Опустившись на мягкий поручень дивана, Ева посмотрела на мужа вопросительно. Хедли вполголоса проворчал что-то и шагнул к бару.
— Хочешь выпить?
— Нет. И ты тоже не будешь пить пока не расскажешь мне, где ты был и что вообще происходит.
Хедли тяжело упал в кресло и с силой провел ладонью по лицу.
— Я ездил к Доусону.
— Но его нет в городе.
— Именно поэтому я и ездил к нему домой.
Хедли думал, что Ева начнет ему выговаривать, может быть, даже назовет старым любопытным дураком, который сует нос куда не следует, поэтому ее следующие слова стали для него полной неожиданностью.
— Раз ты знал, что он в Саванне, — сказала Ева спокойно, — значит, для этой поездки у тебя была серьезная причина.
— С чего ты взяла, что он — в Саванне?
— А разве нет?
Хедли вздохнул.
— Я не знаю. Теоретически он должен быть в Саванне, но на самом деле его там нет. Доусон лжет мне, Ева. Лжет тебе. И всем остальным тоже лжет.
— Насчет чего?
— Не знаю. Может, насчет всего. Звонил ему днем. На первый взгляд все было нормально, но потом он как-то очень неожиданно прервал разговор. Это заставило меня задуматься: промотав в памяти наш телефонный разговор, понял, что Доусон так толком и не ответил ни на мой один вопрос.
— Тебе показалось, что он лукавит?
— Ну что ты! Я в этом абсолютно уверен!
— И как ты думаешь, зачем ему понадобилось тебя… нас обманывать?
— Я подозреваю, его ложь может иметь самое прямое отношение вот к этому… — С этими словами Хедли достал из кармана коричневую пластмассовую бутылочку и поставил ее перед собой. — Это успокоительное средство. Довольно сильное.
Ева взяла бутылочку в руки, открыла и вытряхнула на ладонь несколько таблеток.
— Я знала — что-то не так. Чувствовала! Сначала он избегал нас, не показывался почти две недели, а когда наконец приехал, вид у него был как у тяжело больного человека. Эти таблетки… теперь мне многое ясно. Он лечится от какого-то нервного расстройства и не хочет, чтобы мы об этом узнали.
— Скорее всего, так и есть… кроме одного. В разговоре со мной Доусон проговорился, что плохо спит. Только он ни фига не лечится. Посмотри внимательнее — на флаконе с лекарствами нет этикетки, следовательно, он купил это лекарство не в аптеке, не по рецепту врача. Доусон достал его где-то еще, а раз так…
Ева сокрушенно покачала головой. Она была не на шутку расстроена его словами.
— А еще что-нибудь ты у него нашел? Что-то такое, из-за чего сто́ит волноваться?
— Нет, — ответил Хедли довольно резким тоном. — Мне и так было не по себе из-за того, что приходится рыться в его вещах.
— Ты чувствовал себя виноватым, — медленно проговорила Ева. — И это вполне понятно. Это означает, что тебе не все равно. По-видимому, все те ужасы, которых он насмотрелся в Афганистане, подействовали на него сильнее, чем бедняжка готов признать. Что же нам делать, Гэри? Может, сказать ему, что мы все знаем? Пусть обратится к врачу. Пусть…
— Ничего не выйдет. — Хедли покачал головой. — Он замкнется или будет все отрицать. Ты же знаешь Доусона, он у нас настоящий Мистер Сам-С-Усам.
— А ты разве не такой?
Хедли посмотрел на жену и кривовато улыбнулся:
— Извини. Кажется, в последнее время тебе со мной нелегко приходится. Я слишком много ворчу, но это только потому, что я тоже волнуюсь за нашего мальчика.