Лора усмехнулась, и женщина обернулась к ней. В её глазах читалась радость, а на гранатовых губах сияла ослепительная дружелюбная улыбка.
- Давно не виделись, Лора. Рада, что ты наконец нас навестила.
Верно подмеченный факт. Девушка вообще в последнее время не ходила по гостям, перебираясь по простой траектории: дом, школа, Старбакс, работа. Разговоры обязательно пошли бы о ней, а лгать взрослым было труднее и страшнее. Их родительские инстинкты были в боевой готовности и от допроса, уклончивых вопросов не уйти.
- Но сейчас я здесь.
- Что несказанно облегчает мне сожительство с этим представителем сумасшедшим восьмидесятых, - указала она пальцем на сына, который за спиной матери делал свои грязные делишки, пожирая пирожное с самыми замудренными слоями крема и запивая их молоком.
- Женщина, ты сама оттуда, - рыгнул он и по-дикарски ударил себя кулаком по груди.
- Ты намекаешь на мой возраст? - оскорбилась Лили.
- Ты у нас самая сообразительная в семье, подумай.
За изящной аркой показался мужской силуэт. Джоэл Уолтер даровал в наследство своему сыну не только материальные блага, но и совершенное телосложение: широкие жилистые плечи, рельефная грудь, узкие бедра, длинные спортивные ноги и настоящий вид завоевателя. Лишь форма острые скулы и плоский лоб перешли из черт лица, оставив мужчине сапфировые глаза и не столь густые ресницы. Он стоял, опираясь плечом на косяк и наблюдая за происходящим в комнате, но Лора точно могла сказать, что взгляд был прикован с некой грустью к своей жене, которая старательно делала вид, что не заметила его появления.
Гордость и упрямство - вот еще, что унаследовал Камерон от родителей.
- Добрый вечер, дамы, - улыбнулся он.
Подойдя к Лили, мужчина аккуратно и бережно, как фарфоровую куклу, поцеловал её в подставленную щечку, приобняв за талию. Им обоим давалась трудно игра в счастливую супружескую пару. Словно не было измены и предательства, не разбивалось окно от вылетевшего насквозь цветочного горшка, не осталось острого порезала на щеке от звонкой пощечины и не плавали в канализации ключи от уже старой проданной машины.
- Привет, старик, - поприветствовал отца Кэм, будто и не замечая напряжения.
Отрицание - лучший выход от боли.
Небольшая семья Уолтеров и Лора сели за стол уже к пяти часам вечера. Над ними парили запахи сочного стейка и душистого картофеля. Но даже в таком раю вкусов девушка чувствовала себя действительно плохо, превозмогая корм в горле разделывая свою порцию. Ей было противно от самой себя, стоило вспомнить, что такой же трапезой не сможет насладиться ее семья, что отец не почувствует вкуса еды даже наевшись до отвала, что она не сможет также слушать как прошел день родителей и какую программу они приготовили на уик-энд. Все чаще, уходя в мысли, Лора осознавала, как становиться простым слушателей и зрителей, как не проживает собственную жизнь. Она уже и не помнит, когда болтала без умолку, когда баланс на телефоне трещал по швам от ночных разговор со Стейси, когда живот болел от беспрерывного смеха, а голова раскалывалась от музыки в наушниках. У нее были друзья, но была ли она с ними все это время как Эй-Ли или пребывала просто физически?
Она стала думать глубже и о другом. О том, сколько, например, Лили заплатила за продукты в супермаркете, а не с какой радость она готовила ужин. Сколько спичек она выбросила в мусорный бак, думала Лора, вместо того, чтобы восхищаться игрой свеч на стенах.
Она не хотела становиться взрослой, но обратного билета в детство не выдают. Да и Лора уже не задумывается о возвращение.
Принятие не дает развалиться на части.
После ужина и помощи на кухне хозяйку дома, Лора последовала с Кэмом. Его комната была все также в черно-красных цветах со звукоизолирующими стенами и деревянным паркетом, скрытым под темным персидский ковром. Большая двуспальная кровать, над которой красовалась картинная серия из трех снимков музыкантов без лица и именно с основными инструментами, которые ко всему прочему были и в арсенале Камерона - гитара, синтезатор и барабаны, стояла у дальней стены, куда не проникал солнечный свет из единственного окна с черными ставнями. За то лучи скользнули на красный диван с волнистой спинкой, по общим сторонам которого стояли первые два инструмента. Вещевой шкаф в стене был в спальной зоне, а полки с музыкальным дисками, нотными тетрадями, автографы любимых рок-исполнителей и их портреты за гитарой, в параллельной от окна стороне. Письменный стол был в тени, хоть и имея настольную лампочку, ярко не был здесь желаемым предметом мебели.
Парень прыгнул на кровать и разлегся морской звездой, закинув руки за голову.