И знала, что не сможет привыкнуть к его отсутствию, пока он так близко. Близко? С таким же успехом он мог быть и на луне. Джесси ненавидела эту бивачную жизнь, когда она вынуждена спать рядом, но совершенно целомудренно, и страдала от невозможности соединиться с ним. Мучилась от того, что приходится подглядывать за ним украдкой, когда нельзя сказать о своей любви и о том, как высоко она ценит самопожертвование, которое он готов был проявить ради нее, если бы отец оказался втянутым в контрабандные дела. Она возненавидела долгий обратный путь, при котором их продвижение замедлялось дополнительными фургонами. Если уж он расстанется с нею, то пусть это случится поскорее. Да, ей многое хочется сказать ему, а еще больше сделать для него. Желания просто разрывали ее на части.
Но о ребенке она ему ничего не скажет. Дом, жена, ребенок – это не его жизнь. Джейк причинил ей боль, заявив об этом в самом начале. Он ездил один, жил один, работал один. Она стала обузой для него с того самого дня, когда уехала со своей фермы за ним вдогонку, спрятавшись в фургоне. Ребенок принадлежит только ей. Она вполне сможет растить его одна, нет, не одна, Берта поможет. Так что незачем ему знать. Да она скорее умрет, чем навяжет ему жизнь, которую он возненавидел бы, – с нею, на ферме или на ранчо. Джесси не хотела, чтобы в конце концов он ее возненавидел. Лучше расстаться, пока еще любит. Пришли воспоминания о той обманной свадьбе. Джесси быстро прогнала слезы, навернувшиеся на глаза. Да, ребенок – это частица Джейка, которую она сохранит. Единственное, что ей останется.
Положив руку на легкую выпуклость живота, Джесси задумалась, неужели это произошло лишь несколько недель назад? Она огляделась вокруг, пока Джейк беседовал с Коем и Джоном. Наступила осень. Листья на немногочисленных деревьях из зеленых стали красновато-желтыми, а другие засохли и упали на землю. И даже если днем было еще тепло, по ночам становилось холодно. Джесси вздрогнула: голос Джейка внезапно вернул ее к действительности.
– Джесси? Я с тобой говорю. О чем ты так задумалась?
Джесси удивленно подскочила и быстро придала лицу обычное выражение, скрывая под ним печальный, виноватый вид, который, как она опасалась, соответствовал ее угнетенному настроению. Веселая улыбка Джейка рассеяла все ее мрачные мысли. Достаточно одного его взгляда, думала она, что же ей делать без него, как жить?
Но вслух сказала:
– О погоде. Я думала о погоде. Листья пожелтели, по ночам холодно. Я как раз думала, чем занимается Берта, что с нашей скотиной и с урожаем…
– Тебе и вправду нравится твоя ферма, так ведь? – прервал Джейк.
Джесси быстро взглянула на него. Она не могла понять, какие нотки звучат в его голосе. Голос не был сердитым, обиженным, а скорее – печальным, но в то же время не совсем, а непонятно каким. Однако она сразу определила, что ее ответ имеет для него большое значение, очень большое.
– Да. Да, нравится, – нерешительно ответила она. – Но не так сильно, как я люблю… – Она прикусила язык, прежде чем скарать «тебя», и опустила глаза, остро чувствуя непривычную тишину вокруг. Кой и Джон были молчаливы.
В тот же момент фургон неожиданно остановился. Она заметила, как Джейк привстал в седле и натянул поводья. Кой сделал то же самое, как будто двое мужчин сговорились. Джесси непонимающе взглянула на Джона, но тот просто пожал плечами и пустил свою лошадь медленным шагом.
– Иди сюда, Джесси, – спокойно сказал Джейк.
– Что? – не поняла она.
– Встань и перебирайся ко мне. Я тебе помогу. Хочу, чтобы ты проехала со мной на Огоньке. Уверен, ты устала от этого жесткого деревянного сиденья.
Джесси, вдруг почувствовав себя очень маленькой и очень усталой, послушалась его. Протянув к нему руки с козел фургона, она совсем не боялась, что он может ее уронить или не удержать. Как хотелось ей, чтобы любовь могла так же крепко удержать Джейка, как его руки, усадившие ее на привычно теплую спину Огонька.
– Куда мы едем? – спросила Джесси, оглядываясь вокруг, так как Джейк пустил коня в галоп, направляясь в сторону от каравана.
– Никуда, – последовал почти грустный ответ. Джесси не могла отрешиться о чувства, что он говорит об их отношениях. Через несколько минут молчания Джейк позволил коню идти шагом и снова заговорил: – Знаешь, через пару дней мы будем на твоей ферме.
«Твоей ферме. Не дома, а на ферме». Джесси не могла сдержать вздоха.
– Да, знаю.
– Ты будешь рада?
Джесси повернулась, быстро заглянула ему в лицо, но он смотрел перед собой, крепко сжав челюсти.
– Не знаю. Наверное, буду рада, – неопределенно ответила она, гадая, что он хотел этим сказать.
– Значит, тебе кажется, что ты будешь рада? Я считал, что это место для тебя очень много значит. Ты даже поехала в Санта-Фе, пытаясь сохранить его. А теперь говоришь, что тебе только кажется, будто ты рада.
Джесси не могла не заметить острое лезвие насмешки в его словах. Она глубоко вздохнула и подумала с минуту. Ей-то известно, что хотела сказать, только боялась слишком обнажить свое сердце и дать разбиться ему, Джейк не разделит ее чувств. Джесси сознавала, что ответ может даже углубить пропасть между ними, если не понравится ему. Но потом решила – пусть! Теперь она достаточно взрослая женщина – почти мать – и имеет право сказать обо всем, что у нее на сердце, и к черту все мысли о последствиях! По крайней мере, он будет знать – и она тоже.
– Нет, мне не просто «кажется», – начала она, – а я буду счастлива оказаться дома. Потому что ферма для меня, Джейк, это дом. А у тебя нет дома, в который хотелось бы вернуться? Ты мне никогда не рассказывал, где находится твой дом. И ничего не говорил о своей семье.
Его руки сжали ее, но не от желания, а под влиянием нахлынувшего волнения.
– Нет, на самом деле, у меня нет дома, если ты имеешь в виду место, куда можно стремиться всей душой. Мой отец погиб на Мексиканской войне, когда я был еще маленьким. Мать осталась вдовой со значительным состоянием, и все еще живет в Виргинии. Я ее навещаю, конечно, люблю, но у нее своя жизнь, а у меня своя.
– Хорошо, а куда ты едешь, где ты живешь, когда у тебя нет задания?
– То здесь, то там. У меня есть друзья и родственники, как ты понимаешь.
– Это похоже на одиночество, Джейк. Разве тебе никогда не хотелось испытать чувство устойчивости, постоянства, не хотелось, чтобы тебе что-то или кто-то принадлежал? – Джесси затаила дыхание, ожидая ответа.
– Да, может быть, когда-нибудь захочу.
Джесси отвернулась и плотно зажмурила глаза, чтобы не полились слезы. Может быть, когда-нибудь! Она оперлась о его упругую теплую грудь и положила ладонь ему на руку. Нужно довольствоваться тем, что хотя бы сейчас он с ней. Она так погрузилась в свое несчастье, что даже не заметила, как он оперся подбородком в ее макушку и сильнее прижал к себе.
В тот вечер у костра Джесси наблюдала за каждым движением Джейка. Он двигался с грацией пантеры, даже глаза блестели кошачьим блеском в пламени затухающего костра. Не раз он ловил на себе взгляд Джесси и не отводил глаз. Джесси не знала, о чем он думал, только – о чем думает сама. Она решила еще раз остаться с ним наедине, прежде чем их совместная жизнь окончится.
Лежа на своем спальном мешке и наблюдая за бивачной суетой, она не могла себе представить, как выполнит свой замысел, когда вокруг столько мужчин, лошадей, мулов, фургонов. Да заснут ли они когда-нибудь? Она только надеялась, что сама не уснет раньше. Кажется, ей теперь нужно больше отдыхать. По крайней мере, тошнота прекратилась. Она так боялась, что Джейк догадается, но, судя по всему, он ничего не знал о ее положении. Да и как он узнал бы? Уже несколько недель после отъезда из Санта-Фе он не видел ее обнаженной, не замечал пополневшей груди, округлившегося живота. Сейчас она об этом не беспокоилась, ночь скроет ее тайну.