Денби перелистывал альбомы со все возрастающим интересом. Были тут старые, пожелтевшие от времени черно-белые снимки: двое детей перед рождественской елкой или праздничным пирогом. Более поздние, в основном натурные съемки. Денби неплохо разбирался в фотоделе, чтобы оценить их качество. Это была не просто праздная забава туриста.
Но самыми интересными оказались снимки, на которых изображены Мартина с братом в переходном, отроческом возрасте, а вместе с ними — какой-то веселый паренек с растрепанными волосами и россыпью веснушек на лице.
— Кто это тут с тобой и братом? — спросил Денби.
— Где? — Мартина не нуждалась в особых предлогах, чтобы отбросить ребус и оказаться рядом, но поняв, почему Денби вдруг притих, она разозлилась: эти фотографии были слишком дороги ей. — Разрешения надо было спросить.
— Не хотел отвлекать тебя. Я про этого вот паренька, твои старики, что ли, усыновили его?
— В общем, да. Джон — наш сосед. Мы росли вместе. Вместе в школу ходили, вместе первую сигарету выкурили.
— Короче, первая любовь?
Судя по взгляду, который метнула на него Мартина, Денби попал в точку. У него вертелись на языке новые вопросы. Не из-за Джона ли она вдруг так насупилась вчера? И не из-за него ли не верит мужчинам?
— Все еще встречаетесь?
— Редко. Но Пол и Джон дружили до самого конца.
— А он что, тоже лесоруб?
— Вроде того. На «Айленд форестс» работает.
«Вместе с крестным Мартины, — подумал Денби. — Это уже интересно».
— А ты, стало быть, оказалась третьей лишней?
— Ничего подобного. — Мартина вздернула подбородок и вызывающе посмотрела на любопытного.
Значит, все-таки способна выходить из себя? Да, но почему, собственно, его это так уж занимает?
— Да ну? В таком случае хочешь знать, что я об этом думаю?
— Ни малейшего желания не имею.
— Зрелость в этих краях рано наступает. Вы с Джоном стали, как говорится, приятелями…
— Погодите, погодите…
Словно не слыша ее, Денби продолжал:
— Братец Пол увидел, что его оттесняют. Ну а через десять или пятнадцать лет все повторилось. Только ухажер сестрички Марти, как говорится, сделал ноги.
— Чушь собачья!
— А что, разве он все еще ударяет за тобой?
— Разумеется, нет.
— Почему же «разумеется, нет»? — ехидно передразнил Денби. — Ты ведь в зеркало смотришься? В таком случае должна понимать, что любой нормальный мужчина у тебя на коротком поводке.
— Что за жалкие потуги на юмор? Не могу сказать, что я от них в восторге.
Ну конечно же! Судя по тому, как Мартина занервничала, он таки достал ее. Что только подогрело любопытство Денби.
— Слушай, кудрявая, и чего это ты себя здесь похоронила?
— Глупости! Я работаю с мужчинами. С сотнями мужчин. Для точности — с лесорубами.
— И что же, никто из них даже не пытался за тобой ухаживать?
— Ну отчего же, пытались. — Мартина еще выше вздернула подбородок.
— И с успехом?
— А вот это уж не твое дело. Теперь-ка ты мне кое-что скажи. Лайна тебе кто? Жена?
Денби словно под дых ударили, он даже согнулся немного. Пришлось сделать два глубоких вдоха, прежде чем встретить взгляд разгневанной мисс Хьюз. А он-то думал, что давно перестал говорить во сне.
— Бывшая. Бывшая жена.
Денби смотрел на нее немигающим взглядом, и в глазах его плеснулась такая боль, что Мартина содрогнулась. Да что это с ней такое происходит? И откуда вдруг странное звенящее ощущение, которое от пяток к голове поднимается?
— Так что и я знаю, каково это — потерять любимого человека. И тоже якобы из-за несчастного случая. А теперь вернемся к другу Джону.
Ответ Денби порождал с десяток новых вопросов, но теперь уж она прикусила язык. Судя по тому, с каким трудом были произнесены последние слова, говорить на эту тему мужчине тяжело. Да, но от нее-то Денби чего добивается? А ведь что-то ему явно нужно. От волнения у Мартины снова заколотилось сердце. Ей и самой было слышно, как виновато звучит собственный голос.
— Я не хочу говорить о прошлом. — Мартина стремительно поднялась с дивана и сделала глубокий вдох-выдох. Чем дальше от Денби, тем спокойнее.
— А почему, собственно? — Сузив глаза, Денби пристально посмотрел на нее.
— Да так, не хочу и все. Настроения нет. — Тряхнув тяжелой гривой волос, Мартина вдруг испытала радостное чувство освобождения. Вот если бы и груз воспоминаний и сомнений так же легко было бы сбросить!
Денби не отрываясь смотрел на ее обнажившуюся шею, с трудом преодолевая искушение прижаться губами к теплой гладкой коже, заключить эту женщину в объятия и не отпускать, пока метель не кончится. Разумеется, это невозможно. Немыслимо. Ведь он всегда так гордился своей недюжинной выдержкой.
Что-то подсказывало ему: Мартина ведет двойную игру. Как Лайна. А ему и одного такого испытания на всю жизнь достаточно.
— У тебя много было в детстве домашних животных?
Она увидела, что Денби разглядывает какую-то выцветшую фотографию.
— Это Куни, енотик мой.
— И все? Ни собак, ни кошек?
Мартина покачала головой.
— Мне дикие животные нравились. Лягушка была. Змея. Пара уток. Как-то даже чайку со сломанной лапкой в дом притащила.
— Целый зверинец!
— В конце концов все они исчезали. — Судя по голосу, Мартину это уже не слишком волновало, но по выражению лица такого не скажешь.
— А потом?
— Садоводством занялась. Если за растениями ухаживать как следует, то они не убегают.
С того самого момента, как Денби оказался здесь, он всячески обхаживал хозяйку, окружая ее заботой. Хотя всю жизнь приучал себя не давать, а брать. Так спокойнее, никто от тебя ничего не ожидает. В конце концов он и забыл, что это такое — давать. И даже гордился этим.
— Некоторые фотографии здесь просто классные.
— Спасибо, — коротко бросила она. — Судя по этому фотоаппарату, ты и сам, должно быть, не просто любитель.
— Сама снимала?
— В основном да.
Денби снова перевел взгляд на альбом.
— А кто проявлял? Не похоже, что в мастерской.
— Сама. Люблю работать в темной комнате.
Глаза у него превратились в щелочки.
— Я весь дом обошел и никаких темных комнат не обнаружил.
Ах вот как, весь дом обошел! Мартину это почему-то не удивило. Следом за готовым сорваться с губ восклицанием: «А кто тебе дал право слоняться по чужому дому!» — вдруг пришло понимание, что осторожность — часть его натуры. Такие, как он, на случай не полагаются. Впрочем, на его месте и Мартина вела бы себя точно так же.
— Неужели и в амбар успел заглянуть?
— Так ведь от дома и на шаг ничего не видно. Я даже и не знал, что у тебя есть амбар.
— Ну так придется поверить мне на слово.
— Да как-то не хочется. — Денби встал с дивана и, потянув Мартину к двери, сунул ей в руки куртку и сапоги. — Пошли.
— Это еще зачем?
— Надо бы ноги размять.
Она могла отказаться. Просто вернуться к своему ребусу, и пусть себе сам тащится, куда ему угодно. Но не хотелось, чтобы он, как медведь, все затоптал вокруг, особенно ее драгоценные луковицы, что уже начали пробиваться к свету, а теперь оказались под снегом.
Денби нетерпеливо переминался у двери. Мартина поморщилась. Окажись здесь кто посторонний, наверняка бы подумал, что в доме хозяин — этот странный тип, а она — непрошеная гостья.
Поход в амбар был похож на ночные маневры, вроде как по вражеской территории идешь, да еще с завязанными глазами. Пробираясь через сугробы, которые местами поднимались в половину человеческого роста, Денби ни на секунду не выпускал руку Мартины, а оба они держались за прочную нейлоновую веревку, конец которой был привязан к перилам крыльца. Когда они добрались до цели, Денби наконец понял смысл выражения «снежная слепота».