— Где я? — Эти два слова Денби даже не выговорил, а выдавил сквозь непослушные губы, надеясь, что она не заметит его нечеловеческие усилия.
— Все будет хорошо, — участливо откликнулась Мартина, поправляя сбившееся одеяло.
Денби почувствовал легкое прикосновение ее пальцев к его обнаженной груди и, вновь погружаясь в сон, успел с недоумением подумать: куда же, черт возьми, делась его одежда?
Мартина выпрямилась и прижала руку к разламывающейся от боли пояснице. Незнакомец оказался куда тяжелее, чем казался, беспомощно распластавшись у скалы. Положить его на носилки и дотащить по каменистому берегу до хижины стоило Мартине огромного труда.
Проходя медицинскую практику, Мартина достаточно насмотрелась на обнаженные мужские тела, но никогда у нее не возникала такая сухость во рту и такое странное ощущение внизу живота, как сейчас, когда осторожно укутывала незнакомца в мягкое шерстяное одеяло.
Даже сейчас во сне он беспокойно ворочался, сбрасывая одеяло. Неровный свет пламени перебегал с мускулистой груди на плоский живот, и было хорошо видно, что мужчина этот — не из хиляков. Неудивительно, что у нее заныло все тело. Правда, и Мартина тоже не тростинка. Высокая, ростом в пять футов восемь дюймов, она давно накачала мускулы, работая в лесу.
Мартина отодвинулась от спящего. Осмотр его карманов ничего не дал, никаких документов не обнаружилось, что само по себе было необычно. Как, впрочем, и болтающийся на груди фотоаппарат. Таких мощных объективов у туристов, нередко забредающих в эти края, обычно не бывает. Возможно, конечно, он из этих «зеленых», которые тоже захаживают сюда в надежде уберечь последние сохранившиеся в долине первобытные кедры от топоров. Но если это так, то этот мужчина сильно сбился с пути.
— Где, черт побери, моя одежда?
Мартина оставила горшок с супом, подогревавшийся в старинной деревенской печи, и бросилась к раненому, однако при виде его великолепной обнаженной фигуры, занимавшей, казалось, чуть не все небольшое пространство, остановилась как вкопанная. Не то чтобы ей не приходилось видеть раздетых мужчин. Просто здесь их раньше не бывало.
Находясь в бессознательном состоянии, незнакомец казался вполне безобидным. Полностью придя в себя и выпрямившись во весь свой шестифутовый рост, он превратил комнату, и без того по нынешним стандартам небольшую, в какую-то жалкую конуру и вообще уже не производил впечатления беспомощного человека. Почувствовав на себе тяжелый укоряющий взгляд, Мартина в душе порадовалась, что от этих голубых глаз ее отделяет большой диван.
— Повторять не намерен, леди. У меня нет ни малейшего желания разгуливать здесь нагишом, словно обезьяна, пока вы…
— В таком случае и вести себя как обезьяна не следует, — оборвала его Мартина тем непререкаемым тоном, которому научилась, имея дело с особенно капризными пациентами. — Одежда ваша промокла до нитки. Тем не менее, если вам не терпится схватить воспаление легких, с удовольствием верну ее.
— Голос у вас, — набычился Денби, — точь-в-точь как у моей учительницы в четвертом классе.
— Которая так и не научила вас хорошим манерам?
Сменив гнев на милость, Мартина невольно залюбовалась гостем. Признаться, таких красавцев ей в жизни встречалось немного. Незнакомец театральным жестом приподнял несуществующую шляпу и отвесил глубокий поклон. Лицо его исказилось невольной гримасой, и Мартина заметила, каких усилий ему стоит скрывать боль в правом боку.
— Ну почему же? Она втолковывала мне, что в присутствии женщин следует надевать брюки.
Мартину ни в коей мере не обманывал намеренно гнусавый ковбойский выговор и не вызывала особого сочувствия уродливая царапина, пролегавшая через всю его грудь. Подобно большинству мужчин, этому тоже что-то нужно и, стремясь заполучить желаемое, этот тоже готов ввязаться в любую свару.
Хьюз ткнула пальцем в смятую простыню, валявшуюся у него под ногами:
— Представьте себе, что вы — Марк Антоний, а я пока найду булавку.
— Когда окажусь в Риме… — пробурчал он, поднимая простыню. — А разве вам по душе роль Клеопатры?
Ответом его не удостоили.
Когда она вернулась, Денби сидел, небрежно развалившись в мягком кресле и скромно завернувшись в простыню.
— Благодарю вас.
Он взял булавку, поудобнее приспособил простыню и только потом бросил изучающий взгляд на свою спасительницу.
Его объектив, оказывается, не зафиксировал целый ряд важных подробностей, как, например, крохотную родинку в уголке губ. Или как, задумавшись, она хмурит брови, или чуть выпячивает нижнюю губу. «А, черт, какое мне, собственно, дело до ее губ, — выругал себя Денби. — Надо выбираться отсюда поскорее, пока она не начала допытываться, как меня занесло в эти края».
— Сильный вывих плеча, — поставила диагноз Мартина, садясь напротив него. — И не исключено сотрясение мозга. — Почувствовав неловкость под его откровенно оценивающим взглядом, она откашлялась. — Я думала, мне хватит времени высушить ваши вещи. Никак не могла предположить, что после такого-то удара вы так быстро придете в себя.
Денби поднял руку и, нащупав на затылке шишку величиной с куриное яйцо, поморщился:
— Слава Богу, череп у меня прочный.
— Я нашла вас на берегу, прямо у скал. Хорошо еще, падение задержали сосновые ветки, а то…
— Чертов склон осыпался, — пробормотал Денби как можно убедительнее.
— У нас здесь все знают, что осыпи в этих местах не редкость. Потому, кстати, и знаки повсюду расставлены.
Его голубые глаза потемнели, напомнив Мартине могучие волны Тихого океана, вид на который открывался почти из всех окон этого домика.
— Ну а я всегда считал, что предупредительные знаки рассчитаны на одних лишь калек.
— Или на неловких.
Да, он-то явно не из таких, подумала Мартина. Окружала его какая-то аура уверенности и силы, с подобного типа мужчинами встречаться ей приходилось не так уж часто. А когда однажды встретилась, ничем хорошим это не кончилось. С тех самых пор Мартина, сталкиваясь с такими вот самоуверенными молодцами, всегда была начеку.
Денби с любопытством огляделся. Мебель в этой маленькой комнате была собрана с бору по сосенке, скорее даже не мебель, а вещи. Он всегда относился с нескрываемым презрением к людям, которые собирают вещи так, словно чувствуют потребность оставить какой-то след своего пребывания на земле как некое доказательство значительности собственного присутствия. Уильямс вновь перевел взгляд на хозяйку.
— Прошу прощения, если доставил вам неудобство.
Доставить-то доставил, да только не в том смысле.
Мартина привыкла к одиночеству и любила его, но присутствие этого мужчины почему-то не вызывало у нее раздражения. Наоборот, приятно было чувствовать себя нужной кому-то, пусть даже ненадолго.
После гибели Пола к ней как к независимому поставщику леса стали обращаться значительно реже. Горожане смотрели на Мартину так, словно на ее груди была выжжена алая буква, и она знала, о чем народ думает. О том, что Хьюзы проделывали всякие подлые штуки, например, загоняли стальные шипы в деревья на участках, арендованных компанией «Айленд форестс». И как это только могло прийти в голову тем, кто знал ее и Пола всю жизнь? Как можно вырасти там, где люди живут продажей леса, и не знать, что, если пила заденет такой шип, лесоруб может погибнуть.
— Где мы находимся?
Мартина с трудом заставила себя вникнуть в суть вопроса.
— Примерно в миле к югу от скал.
— Примерно в миле, — задумчиво повторил незнакомец. — И вы дотащили меня сюда?
Мартина расправила плечи. «Я тоже кое на что способна, — говорил весь ее облик. — И постоять за себя могу».
— Когда живешь в такой глуши, поневоле многому научишься. Просто чтобы выжить… — Она прикусила язык.
Все так, но вот Пол… Ему такое обучение стоило слишком дорого. Четыре месяца прошло со дня его гибели, а она все никак не может добиться возобновления расследования. Пол был Мартине товарищем, партнером, и ей мучительно не хватало брата каждый день, каждый час.