Бесс смотрела, как на каминной решетке горела ее ночная рубашка – почти символический акт. Кровавое пятно на ткани свидетельствовало о том, что она потеряла невинность. Бесс не жалела о том, что отдалась Алексу, она жалела о том, что обманула Зака. Оранжевые языки пламени, лижущие запачканную кровью рубашку, казалось, обвиняли ее в этом.
Она и Алекс украдкой вернулись в дом, когда небо только еще начало сереть. Он расстался с ней на верхней площадке лестницы, и каждый по своему коридору прошел в отведенную ему спальню. Бесс молила Бога, чтобы никого из них не услышали и не увидели. Она пугливо озиралась по сторонам, но не заметила никакого движения ни внизу лестницы, ни наверху, и такая тишина стояла еще по крайней мере четверть часа после их появления.
Теперь весь дом гудел звуками и был наполнен запахами утра. В этот промежуток она успела помыться холодной водой из стоящего на умывальнике кувшина и завернулась в одеяло. Сэдди принесет ей вчерашнее платье, выстиранное и выглаженное, но до этого Бесс нечего было надеть.
От ночной рубашки осталась только маленькая кучка золы. Бесс взглянула на погасший камин, и ее охватил озноб. Она скинула с плеч одеяло, скользнула под лежащее поверх кровати стеганое покрывало и натянула его до самого носа.
Ей было не по себе. Казалось странным, что ей так зябко сейчас, в теплой спальне, под теплым покрывалом, тогда как ночью, когда она лежала совсем голая и ее грел только Алекс, ей было совсем не холодно. Бесс улыбнулась и перевернулась на спину. Одна мысль о любимом сразу согрела ее. Она провела рукой по своему телу, воображая, что это он ласкает ее. Теперь-то ей известно, что значит быть любимой, любимой по-настоящему истинным мужчиной. Алексом. Единственным мужчиной на свете.
Но когда она представила себе предстоящий серьезный разговор с Заком, улыбка исчезла с ее лица. Они с Алексом коротко обсудили эту проблему по дороге к дому и согласились с тем, что Зак должен узнать об их влюбленности как можно скорее. И, разумеется, они не станут рассказывать ему о ночи любви, что явилось бы для него слишком тяжелым ударом. Ни Бесс, ни Алекс не хотели признаться в дурном поступке. Неважно, как сильно они любили друг друга, неважно, как сильно старались избежать того, чего, очевидно, избежать было нельзя, но оба они чувствовали свою вину в случившемся. Как печально, что столь прекрасные переживания оказались погубленными чувством вины, сожалением и беспокойством.
В последние несколько недель Бесс только и заботило ее влечение к Алексу. Она начала было подумывать о том, чтобы рассказать обо всем матери и попросить у той совета, и даже два раза намекала на этот предмет в надежде на то, что мать сама уже кое-что заметила. Но миссис Тэвисток отличалась крайней невнимательностью ко всем тонкостям отношений между окружающими ее людьми. И хотя она очень любила своих дочерей, ей явно не хватало глубины понимания, которое могло бы помочь угадать тот момент, когда им нужен был ее совет, а они стыдились либо боялись попросить совета сами.
Теперь же, когда отношения между ней и Алексом зашли столь далеко, Бесс не могла рискнуть сообщить матери обо всем, потому что, по всей видимости, миссис Тэвисток будет слишком шокирована и от расстройства ничего не сможет посоветовать Бесс.
Естественно, когда-нибудь все равно придется признаться, но открыться матери второпях казалось Бесс не очень умным.
Кроме того, чем она может обрадовать мать? Она не могла вместо новости, что не выходит замуж за Зака, преподнести ей известие о том, что выходит замуж за Алекса, потому что тот не просил ее руки! Нет, прежде чем довериться матери, ей придется подождать до тех пор, пока все не определится.
Дверь скрипнула, и, прежде чем войти, в образовавшуюся щель заглянула Сэдди. Бесс притворилась спящей. Было слишком рано для того, чтобы ее обнаружили бодрствующей. Она услышала, как шаркают туда-сюда по ковру башмаки Сэдди, потом дверь за ней потихоньку закрылась. Открыв глаза, Бесс увидела свое платье, висевшее на спинке кресла, стоящего возле камина. Торопясь встретить новый день, что бы он ей ни принес, она, собираясь встать, спустила было одну ногу с кровати.
Внезапно дверь опять тихонько открылась. Это вновь была Сэдди, одной рукой она прижимала к себе полено, в другой несла котелок с водой. Увидев проснувшуюся и собирающуюся слезть с постели Бесс, она замерла и вытаращила глаза.
– Что это вы уже встали, мисс? Я ведь не разбудила вас, а? Боже, девочка, да вы что, голая?
Торопясь прикрыться, Бесс юркнула обратно под покрывало.
– Отвечаю на все вопросы сразу, Сэдди. Да, я пыталась встать с постели, хотя еще рано. Нет, ты меня не разбудила, я проснулась сама. И да, я совсем голая.
Сэдди в удивлении подняла брови.
– Но в нижнем ящике гардероба есть ночная рубашка. Мне кажется, я сказала вам об этом вчера.
Бесс смотрела, как Сэдди положила растопку на кафельный пол возле камина, обошла все еще наполненную с прошлого вечера ванну с водой и поставила котелок на пол возле умывальника.
– Да, я помню. Ты очень заботлива, Сэдди, – ответила Бесс. – Мне жаль расстраивать тебя, но, когда я после ванны полезла за рубашкой, ее там не оказалось. Должно быть, я забрала ее домой. – Бесс говорила очень убедительно и даже насмехалась над служанкой.
Сэдди надулась и двинулась к гардеробу, очевидно намереваясь доказать свою правоту. Она открыла ящик и перерыла его, теряясь в догадках. Потом один за другим открыла все остальные и проверила их содержимое.
– Провалиться мне на этом месте, – наконец произнесла она. – Могу поклясться, что рубашка была в нижнем ящике. Я погладила ее не больше недели назад.
– Знаешь, иногда наша память оказывается не такой уж надежной, как нам хотелось бы, правда? – сказала Бесс, жизнерадостно улыбаясь. – Не ломай себе над этим голову. Сегодня слишком счастливый день, чтобы беспокоиться по пустякам. Мы должны благодарить Бога за Габби, не правда ли?
– Да, мисс Элизабет, слава Всевышнему! – ответила Сэдди с искренней улыбкой, складывая руки в молитвенном жесте. – Я уж не надеялась снова увидеть мисс Габриелл. На этот раз она действительно влипла в хорошенькую историю. По правде сказать, я была уверена, что если она поблуждает еще немного, то господа никогда не найдут ее в этих выработках. – Сэдди повернулась, нагнулась над растопкой и положила ее на решетку камина. – Слава Богу, что мистер Зак отыскал девочку. Без него, боюсь, она так бы и сгинула.
От этого откровенно высказанного напоминания о том, что они могли бы потерять Габби и сколь многим теперь обязаны Заку, Бесс поежилась. Правда, при мысли о том, что именно Алекс помог Заку и Габби выбраться в безопасное место, Бесс приободрилась. Объединенными усилиями они избежали горестной необходимости в этот прекрасный летний день готовиться к еще одним похоронам.
– Вы уже зажигали сегодня утром огонь, мисс? – внезапно спросила Сэдди, которая, разгребая оставшуюся на решетке камина золу, наткнулась на несколько горячих искр.
– Я? Да, разводила! – ответила Бесс. – Поскольку мне пришлось спать раздетой, я замерзла.
– А что же вы жгли, мисс? – с любопытством повернулась к ней Сэдди. – Тут ведь не было никакого топлива.
Бесс закусила губу. Она не предполагала, что Сэдди окажется такой дотошной. Эта женщина до тонкостей знакома с каждой деталью распорядка в доме, каким бы незначительным он ни казался Бесс. Таких вещей она не пропустит.
– Я взяла немного щепок на кухне, – солгала она. Потом, пока Сэдди не догадалась обследовать пепел и не заметила, что он сильно отличается от того, который был на решетке перед этим, Бесс вылезла из-под одеяла и голая встала перед ней. – Помоги мне одеться, Сэдди, пока я не замерзла до смерти, если тебе, конечно, не трудно.