— Поможешь? — попросила она.
Корсет был завязан спереди, чему Фабио отнюдь не удивился: вряд ли его прекрасная Виолина собиралась посвящать в свои похождения служанку. Он привычно распустил шнуровку, помогая такому желанному телу высвободиться из плена, а она тихо засмеялась. Потом объяснила:
— Ты прекрасен. Так сосредоточенно это делаешь.
Он засмеялся следом, взъерошив рукой волосы.
— Это ты прекрасна, можешь меня смутить. Мало кому удается. А у корсетов слишком много крючков и завязок, требующих внимания…
Впрочем, смущаться долго Фабио не собирался и, поспешно избавившись от сорочки тоже, притянул Виолину к себе, чтобы снова ласкать грудь и руками, и ртом, потому что удержаться, глядя на ее соблазнительные прелести, было невозможно совершенно. Виолина вздыхала и стонала так, что даже если бы Фабио не был эмпатом, у него не оставалось бы ни малейших сомнений в том, что она в полном восторге от того, что он делает. А потом она все же попыталась расстегнуть его панталоны, что было несколько затруднительно сделать не глядя. Фабио отстранился, слегка улыбнувшись — впрочем, он при этом не собирался никуда убирать руку с ее груди — и галантно поинтересовался:
— Вам помочь, синьорина? — ему самому хотелось бы уделить внимание панталончикам Виолы, которые тоже ужасно мешали, но оставить девушку в затруднительном положении он не мог. Хотя панталончики призывно манили, точнее говоря, манило то, что скрывалось под ними.
— Ах, синьор, вы в самом деле можете выручить меня из крайне затруднительного положения, в котором только может оказаться молодая девица, — жалобно сказала она. — Так что ежели ваша воля будет в том, чтобы спасти оную девицу из столь сложных обстоятельств, ее благодарность будет очень велика.
— Хм… насколько велика?.. — осведомился Фабио низким и томным голосом и коснулся ее губ торопливым поцелуем, тут же принявшись расстегивать многочисленные пуговицы на собственных панталонах. — Не сочтите меня меркантильным, синьорина… просто в данный момент меня… исключительно интересуют все… волнующие подробности вашей… огромной благодарности… — в процессе своей светской речи Фабио управился с половиной пуговиц, а также снова проделал путь губами от нежной и соблазнительной шеи к не менее нежной и соблазнительной груди Виолы. Ее нагота в сочетании с маской, скрывающей лицо, возбуждала невероятно. Фабио не мог раскрыть ее личность, зато мог раскрыть все остальное. И собирался сделать это прямо сейчас, потому, едва управившись со своими пуговицами, он потянул завязки на ее панталонах.
— Ну-у-у, предположим, — она тряхнула бедрами, помогая панталонам сползти. — Если я вам отдам то, что считается самым дорогим для порядочной девушки, это же не будет слишком мало?
Невольно замерев, Фабио очень, очень удивленно поднял вверх левую бровь, после чего осторожно осведомился:
— Синьорина хочет сказать, что никогда раньше не расстегивала мужские панталоны и… не сталкивалась со всем остальным, что за этим следует?..
Новость была поистине ошарашивающей, потому что его таинственная Виолина, при всей непосредственности и при всем очаровании юности, которыми она буквально дышала, менее всего походила на невинную девицу. Особенно когда так изысканно флиртовала с ним и соблазняла его во время маскарада. Да и сейчас он не чувствовал в ней ни робости, ни, тем более, страха. Какой же удивительный и редкий цветок угодил ему в руки. Точнее, это Фабио угодил… ох, насколько же он угодил. Влип по уши, и что характерно, совершенно не желал выбираться, намереваясь потонуть окончательно, причем с преогромным удовольствием.
Виолина, тем временем, провела пальчиком от пупка к его готовому на все достоинству, чтобы осторожно покружить вокруг него. Очаровательно улыбнувшись, она сказала:
— Нет, синьорина не сталкивалась, но очень интересуется расширением собственных знаний по поводу того, что за этим следует, и даже смею сказать, ее любопытство простирается так далеко, что она желала бы разобраться на практическом опыте.
Тут она все-таки осмелела достаточно, чтобы провести пальцем не вокруг да около, а именно там, где Фабио жаждал ощутить ее более всего. Хотя, конечно, легкое прикосновение пальчика лишь раззадоривало его желания, ничуть не утоляя их. Он шумно прерывисто вздохнул и попросил: