И разумеется, Фабио намеревался принести самые искренние соболезнования, однако в глубине души надеялся, что маркиз делла Кьяри сможет дать ему очередную зацепку — в конце концов, он тоже был в списке Чезаре, и мало ли… Синьор Дагоберто делла Кьяри, по своему обыкновению, встречал гостя, стоя на парадной лестнице, и Фабио не мог не испытать облегчения, увидев, что, несмотря на изможенный вид, маркиз держится хорошо. Все такая же идеально ровная спина, все тот же внимательный взгляд, идеально аккуратное платье — как и усы с бородкой, обрамляющие лицо почти идеальным овалом. Стало ли больше седины в не успевших до конца побелеть волосах?.. Фабио не взялся бы сказать наверняка.
— Рад тебя видеть, мальчик мой, — поприветствовал его синьор Дагоберто. Он всегда обращался "мальчик мой" ко всем, кто был его младше хотя бы лет на пять.
— Прошу меня простить, — тут же ответил Фабио, склонив голову в легком кивке, — что так задержал этот визит, мне следовало прийти и принести вас свои соболезнования раньше.
— Не здесь, — маркиз поднял руку. — Идем ко мне в кабинет, там и поговорим.
Едва опустившись в мягкое удобное кресло напротив стола маркиза делла Кьяри, Фабио тут же заговорил снова:
— Мы с Теодоро приятельствовали, и я всегда глубоко уважал вас, синьор Дагоберто… И очень сожалею. Вы не заслужили подобного, Теодоро — тем более, это чудовищная несправедливость, очень вам сочувствую и сожалею.
— Теодоро был чудесным мальчиком, — ответил маркиз, и голос его все же дрогнул на мгновение. — Никому в своем уме, никому, кроме сущего чудовища не могло понадобиться его убивать. Он никому не делал ничего дурного, не ввязывался ни во что сомнительное. Даже в карты не играл и на дуэлях дрался редко.
Фабио едва сдержал горькую усмешку, в то же мгновение вспомнив, как Теодоро лично сдавал ему карты во время партии в брисколу. Какая ирония. И как мало порой родители знают своих детей. Вряд ли маркиз сейчас меньше любил бы сына и меньше переживал, знай он о брисколе — но знал бы немного лучше. А теперь все это уже не имеет ровным счетом никакого значения, и это отчего-то демонски обидно. Фабио вздохнул и тут же метнулся мыслями к тому, что так беспокоило его после разговора с Никколо: что если убийца — безумный мститель? Которому и пара партий в карты на деньги повод для расправы.
А уж Чезаре был отнюдь не таким тихоней, как Теодоро, и глазами убийцы список его проступков должен был выглядеть поистине бесконечным… И кстати, что все-таки делал Никколо возле дома Чезаре?.. Фабио понимал, что стражник следить за ним не перестанет, однако все же странно: его лицо мелькнуло впереди, в толпе, тут же пропав из виду, будто это и не слежка была, а Никколо пришел к Чезаре сам, не зная, что Фабио там тоже будет. Все странно. И ничего непонятно.
— Ужасная трагедия, синьор Дагоберто, — растерянно сказал Фабио, сам не зная, кого сейчас больше имеет в виду — Теодоро, Чезаре, или, может, обоих сразу. — А вы даже в отставку ушли…
— Да ты что такое говоришь, — воскликнул маркиз так громко, что Фабио едва не подскочил в кресле от неожиданности. — Разве я мог. Не я ушел, меня отправили. Сколько бед на мои седины разом, сколько бед. Небеса за что-то прогневались на меня, — синьор Дагоберто обхватил голову руками, и Фабио не мог не посочувствовать ему от всей души, но и не спросить не мог тоже:
— Кто отправил? Как это случилось?
— Если бы я знал, кто. То есть, разумеется, приказ об отставке подписал герцог, но меня подставили, я уверен, хотя и не имею понятия, кому я так сильно перешел дорогу. Столько лет безупречной службы — и все прахом. На старости лет пал жертвой интриги… У меня ничего не осталось, мальчик мой, кроме младших детей. Ими одними теперь и живу…
Фабио протяжно вздохнул. Маркиз действительно не заслуживал такой судьбы, и его было искренне жаль. Но невозможно было не думать о заговоре. Фабио даже мечтать не мог, что ему настолько повезет в гостях у маркиза делла Кьяри. Но, выходит, дело вовсе не в синьоре Марчело, как они с Чезаре предполагали?.. Или все же в нем?.. Фабио должен был выяснить.
— Вы не заслужили подобного, синьор Дагоберто, — искренне сказал он. — Вы ни в чем не виноваты, кроме того, что помешали заговорщикам.