Первый министр брезгливо поджал губы, а Фабио наконец понял причину отношения к себе. Он и раньше ощущал его неприязнь, и теперь стало ясно. Министр боялся эмпатического влияния на него, того, что Фабио внушит ему что-то чуждое. И готов был подозревать графа делла Гауденцио бог знает в чем из-за этой тщательно скрываемой от масс стороны своего дара. Впрочем, ни светлейший герцог, ни синьор достопочтенный начальник Тайной Службы Гаспаро подобных предубеждений явно не испытывали, и теперь уставились на министра так, будто у него на голове выросли ветвистые оленьи рога.
— Я что-то не так сказал? — с искренним удивлением спросил тот. — Здесь что, все, кроме меня, готовы сразу же поверить в самооговор под давлением? Синьор делла Бруни, хоть вы скажите им, у вас же подобных показаний по уставу не принимают от подозреваемых, — воззвал он о поддержке к командиру стражников.
— Синьор Гаспаро, ну что вы на него уставились и молчите, как фазан печеный на столе? — не выдержал герцог. — Объясните ему уже. Хотя бог с вами, я сам. Синьор достопочтенный министр, вы спятили не хуже синьора делла Серра, если считаете, что эмпат на такое способен. Будь оно так, оный сеньор делла Серра или кто-то вроде него давно сидел бы на герцогском престоле вместо меня. С возможностью-то заставить кого угодно говорить что угодно. Да граф даже внушить эмоции только на короткое время может, вон как наш маркиз под конец осмелел, начал рассуждать, кого и когда ему бы стоило убить… И на меня недобрым глазом косит. Посему, сейчас синьоры начальники стражи и Тайной Службы быстро встанут и пойдут арестовывать всех, кого назвал синьор делла Серра, по списку. Не слушая ваших нелепых возражений.
Знающие герцога начальники немедленно подхватились и вышли из кабинета чеканными, но торопливыми шагами, арестованного маркиза увел офицер чином пониже, а его светлость снова напустился на министра.
— А что касается вас, голубчик, я всерьез думаю, не заменить ли вас каким-нибудь негоциантом, вот синьора Марчело, например, выпишу из Даларна, ему вполне мозгов на эту работу хватит, — внимательно посмотрев на бледнеющего и трепещущего министра, герцог Норберто остыл так же быстро, как и воспламенился. — Ладно, я пошутил, но в другой раз таких глупостей постарайтесь не то что не говорить, а даже не думать.
Министр решительно закивал, однако чрезмерной бледности не утратил, но его светлость уже потерял к нему интерес, повернувшись к Фабио.
— А вам, синьор делла Гауденцио, от меня причитается только искренняя благодарность. За раскрытие заговора, поимку опасного убийцы и верную службу тревизской короне. И, разумеется, достойная награда, — тут герцог обеспокоенно нахмурился и поспешно добавил: — Впрочем, сейчас вам от меня причитается мой личный лекарь. А то и вовсе домой поезжайте, выглядите вы паршиво.
Фабио решительно помотал головой. Чувствовал он себя смертельно уставшим, да и рана ныла преболезненно, однако ему хотелось закончить дела сейчас, насколько это возможно, а уж потом отдыхать спокойно.
— Я останусь тут, чтобы дать показания, ваша светлость. И поеду домой после того, как поставлю свою подпись на бумагах Тайной Службы.
— Похвальное рвение, — вздохнул герцог. — Что ж, тогда вас проводят в гостевые покои — и пришлют туда и лекаря, и дознавателя. И ради небес, не рассиживайтесь там в ожидании, как фазан печеный на столе, а лягте. Мне такие замечательные подданные нужны в добром здравии.
Фабио коротко поблагодарил и отправился в гостевые покои за слугой в ливрее. Там он устроился лежать на удобном диванчике и, когда раздался стук в дверь, ожидал, что это будут лекарь или дознаватель, а вовсе не взмыленный, бледный слуга, который скажет:
— Синьор делла Гауденцио, к вам синьор делла Росси со срочными новостями.
— Не девственница, — брезгливо сказал целитель, осматривавший Дамиану, синьору почтенному директору Гаспаро, — не стоило и надеяться.
— Демоны и их ублюдки, — выругался обычно сдержанный церемонный директор и вытер пот со лба. — Не уверен, что синьор Бордоне согласится взять в дом столь беспутную пропащую девицу. Хотя он благородно ждал, пока мы ее изловим.
Дамиана сидела на стуле, сложив руки на коленях и опустив голову, и лишь искоса посматривала на обоих. Она пока что не верила, что судьба забросила ее обратно в ненавистную школу, и ей хотелось плюнуть в лицо обоим. Но страх, который постоянно угнетал ее в стенах достойного заведения, охватил ее с той минуты, как ее арестовали прямо в доме синьора Фабио, и она вела себя, как прилежная ученица, синьорина Сартори.