— Что вы, синьор делла Корелли, я просто ошарашена свалившимся на меня так неожиданно счастьем, — тут же ответила она. — Могу я пойти поделиться с подругами радостной вестью?
— Разумеется, синьорина Сартори, — директор слегка кивнул. — И можете начинать готовиться к новой жизни за пределами нашей школы. Хотя, разумеется, вы пока останетесь здесь, на все пять дней до вашего восемнадцатилетия. Мы приличное заведение и блюдем высокие принципы морали.
"Негоциант. Пузатый кошелек на ножках, кто б сомневался. Но, может, хотя бы детей на улицу не выкинет?" — подумала Дага, когда за ней закрылась дверь директорского кабинета.
Дети каброй не всегда рождались даровитыми, и потому часто брачный контракт заключался так, что неодаренные отпрыски не наследовали ничего: ни титулов, ни денег. Но у купцов и не было титулов — поэтому контракты с ними могли и не быть такими уж жесткими. Все-таки своя кровь. Простолюдины с деньгами, надеющиеся, что хотя бы их дети станут вхожи в аристократические круги, легче прощали им то, что они тоже могли оказаться простолюдинами. Аристократы детей без дара своими не считали вовсе.
Дага пыталась найти хоть что-то хорошее в своем новом положении, но этого было слишком мало по сравнению с тем, что ей вообще придется выйти замуж за похотливого старикашку, который хочет сломать ее личность, оставив для себя лишь красивую куклу, удовлетворяющую его желания. Она не сможет. Чем дольше Дага об этом думала, тем сильнее понимала, что сказала правду: она же просто убьет синьора Адриано, едва он попытается к ней прикоснуться своими похожими на сардельки пальцами. Ее передергивало от одной мысли об этом.
Она попыталась подумать о чем-нибудь утешительном, но в голове немедля замелькали жутковатые картинки. Вот она всаживает подвернувшийся ей столовый нож в толстый живот негоцианта и тот, ошарашенно выпучив глаза, заваливается назад. А вот Дага душит его прямо на брачном ложе заранее припасенной гарротой — и розовые лоснящиеся щеки синьора Адриано Бордоне становятся сизо-пунцовыми. Жалко будущего супруга ей не было вовсе, и это пугало Дагу сильнее всего. Она сделает это — и ее повесят. И все.
Еще не дойдя до своей комнаты, куда она действительно направилась, собираясь поделиться новостью с Фитильком, Дага поняла, что лучшим выходом для нее будет побег. Пока она надеялась на лучшее, она оставалась тут, но теперь надежды разбиты, и Дага должна хотя бы попытаться найти свое будущее не в доме синьора Бордоне.
Едва она приняла решение, в голове наступила та звенящая холодная ясность, которая приходит перед трудным поединком: все смятенные чувства отступили, а разум принялся работать быстро и четко, как часовой механизм. Спустя полчаса у Даги был готов план, и она тут же взялась за его осуществление. "Видите, синьор директор, я готовлюсь покинуть стены вашего разлюбезного заведения, как вы и велели", — зло думала она, направляясь по парковой дорожке в сторону конюшни. У нее была с собой сумка, в которой могло бы лежать лакомство для лошадей, но вместо этого там лежал ее костюм для тренировок, а еще — серебряные сережки и колечко с аметистами, которые она надевала на "благотворительные приемы". Дешевые, конечно — щедрость короны к каброям имела свои строгие пределы — но все же их можно будет продать и выручить сколько-нибудь денег на первое время.
Сумку Дага припрятала поглубже в стог сена под навесом снаружи: не промокнет, если вдруг дождь пойдет, и не нужно будет среди ночи пробираться в конюшню, боясь напугать лошадей и поднять шум. Покончив с этим, она, как ни в чем ни бывало, взнуздала свою любимую серую кобылку и добрых часа полтора гоняла ее по манежу, чтобы все выглядело убедительно. Потом вернулась в свою комнату и так же убедительно "читала", не забывая даже вовремя переворачивать страницы, хотя у нее бы сейчас и слова из книги в голову не влезло: Дага снова и снова прокручивала в мыслях свой план и терпеливо дожидалась ночи, чтобы, когда все уснут, влезть в сундучок с личными вещами Франчески, их четвертой соседки по комнате.
У той было прозвище Булочка: от расстройства, сильной задумчивости, усталости, за разговорами — Франческа ела. Так много, что в итоге наставницы обратили на это внимание и выдали ей бутылку эликсира для похудения, приказав пить каждый вечер по ложке. Дага собиралась выпить сразу пять, после чего к утру ей должно было сделаться очень дурно. "Вот бы синьору Бордоне всю бутылку разом в глотку влить", — мстительно подумала она, поморщившись от горьковатого вкуса, торопливо убрала пузырек на место, закрыла сундучок и нырнула под одеяло. Никто из соседок не проснулся.