— Ты видела красноватую завязь, из которой потом вырастают орехи? Когда-нибудь обращала на нее внимание? — спросил ее Беркин и, подойдя ближе, показал сережку на ветке, которую Гермиона держала в руке.
— Нет, — ответила она. — А что она собой представляет?
— Вот эти маленькие цветки дают семена, а длинные сережки — пыльцу, опыляющую цветки.
— Опыляющую цветки! — повторила Гермиона, внимательно разглядывая кисть.
— Вот из этих маленьких красных точек завяжутся орехи — при условии, что на них попадет пыльца с сережек.
— Маленькие язычки пламени, маленькие язычки пламени, — тихо пробормотала Гермиона. Некоторое время она молча рассматривала крошечные бутончики, в которых трепетали красные тычинки.
— Разве они не прекрасны? Я думаю, прекрасны, — говорила она, придвигаясь ближе к Беркину и указывая на красные волоски длинным белым пальцем.
— Ты никогда не замечала их раньше? — спросил Беркин.
— Никогда, — ответила она.
— А вот теперь ты никогда не пройдешь мимо, — сказал он.
— Теперь я всегда буду их видеть, — повторила Гермиона. — Большое тебе спасибо, что показал. Они такие красивые — маленькие красные язычки…
Ее интерес был необычным, граничащим с восторгом. Она забыла и о Беркине, и об Урсуле. Маленькие красные цветочки мистическим образом ее заворожили.
Урок окончился, тетради собрали, и классная комната наконец опустела. А Гермиона все сидела за столом, подперев руками подбородок, устремив ввысь свое узкое бледное лицо, и ничего не замечала вокруг. Беркин подошел к окну, глядя из ярко освещенной комнаты на серый бесцветный мир по другую сторону стекла, где моросил бесшумный дождь. Урсула убирала в шкаф учебный материал.
Через некоторое время Гермиона поднялась и подошла к ней.
— Это правда, что ваша сестра вернулась домой? — спросила она.
— Да, — ответила Урсула.
— И что, ей нравится в Бельдовере?
— Нет.
— Удивительно, что она сразу же не сбежала. Чтобы вынести уродство здешних мест, требуется призвать на помощь все свое мужество. Приезжайте ко мне в гости. Приезжайте погостить вместе с сестрой в Бредэлби.
— Большое спасибо, — поблагодарила ее Урсула.
— Тогда я пришлю вам приглашение, — сказала Гермиона. — Как вы думаете, ваша сестра согласится приехать? Я буду рада. Я в восторге от нее. И нахожу некоторые ее работы изумительными. У меня есть две трясогузки, вырезанные ею из дерева и раскрашенные, — может быть, вы их видели?
— Нет, — ответила Урсула.
— Они необыкновенны — результат яркой вспышки вдохновения…
— Ее деревянные миниатюры действительно очень необычны, — согласилась Урсула.
— Поразительно красивы, полны первобытной страсти…
— Удивительно, что она так предана миниатюре. Она постоянно создает маленькие вещички, которые можно держать в руках, — птиц и мелких животных. И любит смотреть в театральный бинокль не с того конца, ей хочется видеть мир уменьшенным. Почему это, как вы думаете?
Гермиона свысока окинула Урсулу долгим бесстрастным оценивающим взглядом, взволновавшим молодую женщину.
— Действительно любопытно, — отозвалась наконец Гермиона. — Возможно, мелкие вещи кажутся ей более утонченными…
— Но ведь это не так. Разве можно сказать, что мышь утонченнее льва?
Гермиона вновь надолго остановила на Урсуле задумчивый взгляд; казалось, она следит за развитием собственной мысли, не очень прислушиваясь к собеседнице.
— Не знаю, — ответила она. И тут же вкрадчиво пропела, подзывая мужчину: — Руперт, Руперт!
Беркин молча подошел к ней.
— Мелкие вещи утонченнее крупных? — спросила она со сдержанным смешком, как бы задавая вопрос в шутку.
— Понятия не имею, — ответил он.
— Ненавижу утонченность, — заявила Урсула.
Гермиона медленно окинула ее взглядом.
— Вот как? — сказала она.
— Утонченность всегда казалась мне признаком слабости, — с вызовом, словно ее престиж оказался под угрозой, объявила Урсула.
Но Гермиона ее не слушала. Внезапно она нахмурилась и, задумавшись, насупила брови; казалось, ей трудно заставить себя заговорить.
— Руперт, ты действительно так считаешь, — начала она, словно не замечая присутствия Урсулы, — ты действительно считаешь, что это стоит делать? Стоит пробуждать у детей сознание?
По лицу Беркина пробежала тень, он с трудом сдержал ярость. У него были впалые щеки и неестественно бледное лицо. Эта женщина задела его за живое своим серьезным вопросом о самосознании.